Бет Хаим оф Аудеркерк ан-де-Амстел – это старейшее еврейское кладбище в Нидерландах. Эта территория была приобретена для использования в качестве погребения еврейской общиной Амстердама в 1614 году у деревни Аудеркерк ан-де-Амстел.
Помимо своей богатой истории и солидного возраста кладбище интересно тем, что все надгробия имеют надписи на трех языках - португальском, голландском и иврите. На многих памятниках высечены сюжеты из жизни захороненных здесь людей.
На территории Бет-Хаим похоронены такие известные люди, как раввин Менаше Бен Израиль, друг знаменитого художника Рембрандта ван Рейн, доктор Элиягу Монталто, личный врач Марии Медичи, марокканский дипломат Самуэль Паллач, раввин Дэвид Пардо, родители философа Баруха Спинозы и т.д. © rutraveller.ru Большой сэт на flickr.com


Перенесемся через океан...



Кладбище "Бет-Хаим" ("Дом Жизни", это название отражает веру евреев в бессмертие души, было заимствовано у амстердамского еврейского кладбища Бет-Хаим), расположенное в районе плантации Бленхайм к северу от Виллемстада, где находилось первоначальное еврейское поселение, было основано около 1659 года. Самый старый сохранившийся памятник датирован 1668 годом. Большинство из 2500 надгробий представляют собой тумбы-саркофаги с надписями на верхней поверхности. Надписи, которые были задокументированы в 1939-1940 годах и позднее опубликованы доктором р. Исааком Эммануэлем, как правило, на португальском и испанском языках, хотя встречаются английские и даже на французском и идише. Многие надписи также выполнены на иврите, или имеют хотя бы несколько древнееврейских слов.
Необычны для человека, знакомого только с восточноевропейскими еврейскими кладбищами, изображения на надгробиях. Здесь встречаются вполне реалистически проработанные библейские сюжеты, различные мотивы, символизирующие смерть и бренность жизни: череп с костями, песочные часы, косы, срубаемые деревья, сцены на смертном одре, изображения руки с топором, простирающейся с небес. Встречаются изображения корабля и ангелочков с крыльями. Если на ашкеназских надгробиях в Восточной Европе можно видеть весьма детально проработанные декоративные изображения, включающие птиц, животных, растительность и другое, но никогда не допускающие изображения людей, то сефардские евреи Кюрасао считали изображения людей вполне допустимыми. Впрочем, подобные изображения можно встретить и в Западной Европе, на кладбищах Амстердама или Венеции. Многие исследователи полагают, что эти изображения свидетельствуют об ассимиляции и заимствовании изобразительных мотивов у христиан и об общей моде того времени на неоклассические памятники. Полагают, что камни доставлялись из Амстердами и Италии, где из изготовляли нееврейские резчики. К традиционным еврейским изобразительным мотивам я бы отнес изображения благословляющих ладоней и короны на когенских надгробиях. На кладбище имеется надгробие Ривки Спинозы (1695), сестры философа Баруха Спинозы и Элиао Туро, дяди эмигрировавшего в Америку Иуды Туро, отца основателя синагоги Туро в Род Айленде. Посещение синагоги и особенно кладбища наводит на размышления о том, что за какие-то 150-200 лет после изгнания с Иберийского полуострова попавшие в Нидерланды сефарды сформировали культурную традицию, столь сильно отличающуюся от более привычных нам сефардов из Марокко или Турции.

После открытия нефтеперерабатывающего завода кладбище оказалось фактически на его территории, что не способствует сохранности памятников.
Рядом с выделяющимся среди остальных памятником семьи Ешурун мы обнаружили тарелку, а на ней несколько камней, старые заржавевшие монеты и другие предметы. Поскольку у евреев вроде бы не принято приносить усопшим на могилы подношения и деньги, то возникло подозрение, что делают это неевреи. Г-н Мадуро сказал мне, что это делают вудуисты, которые полагают, что духи евреев обладают особенно ценными качествами, потому они проводят свои обряды именно на еврейском, а не на других кладбищах. По его словам, делают это не местные потомки рабов, а переселенцы с острова Гаити. Я стал искать в интернете информацию об особом отношении вудуистов к еврейским кладбищам, но не нашел ничего, кроме статьи Джудит Файн, которая ссылается на того же самого моего информанта, г-на Рене Мадуро. Вот что она пишет:
"In front of one of the tombs, on the ground, there was a bowl made from a gourd with an egg inside. Maduro explained that "this is part of voodoo rituals belonging to new immigrants from other Caribbean islands. They consider the Jewish soul a good soul and want to have their prayers in our cemetery."
Все это весьма любопытно и требует выяснения, известно, что у местных темнокожих островитян (а не пришельцев с Гаити) существуют разнообразные поверья о духах с еврейского кладбища. В языке папьяменту существует даже выражение Бет-Хаим та спок "[духи с] еврейского кладбища преследуют [тебя]", об одержимом человеке. С другой стороны, вудуизм принято связывать с колдовством, подниманием зомби из могил, прокалыванием булавками куклы ничего не подозревающего человека для нанесения порчи. А здесь скорее идет речь о подношениях духам.

Когда-то мы рассказывали о празднике натитас, который проходит в Боливии в месяц мертвых - ноябрь. Но оказывается связь живых и мертвых в этой стране не ограничивается одним днем. О древних традициях и обрядах с черепами мы и расскажем ниже.


Крупнейший квартал Ла-Паса – Эль-Альто.
Подразделение полиции по особо тяжким преступлениям.
В углу комнаты для допросов (в коробках из оргстекла) на столе покоятся два черепа – Хуанито и Хуанита. Последний хранится в участке более 30 лет, а первый и вовсе - столетие. Они не являются уликами какого-то нераскрытого убийства, как и напоминанием об ужасном преступлении. Они находятся здесь, чтобы оказывать помощь детективам в допросах подозреваемых. По словам отставного полковника Фаусто Теллеза – бывшего начальника отделения – черепа помогли раскрыть около сотни случаев во время его пребывания в должности.
В вязаных шапочках и широких солнцезащитных очках Хуанито и Хаунита окружены различными подношениями: листья коки, сигареты, обетные свечи и конфеты – все это оставляют сотрудники полицейского участка в благодарность за оказанные услуги. При сложных и запутанных преступлениях детективы по традиции пишут на листке бумаги просьбу о предоставлении хоть какой-либо информации по делу. Запрос кладется в стеклянную коробку к черепу.
По оценкам Теллеза использование черепов сокращает время следственного процесса почти в два раза. А вот что полковник говорит про допросы: «Даже если подозреваемый хочет соврать, он не может это сделать, если черепа присутствуют при допросе. Если черепа участвуют, люди всегда говорят правду».
Для постороннего все это звучит, по крайней мере, необычно, если не сказать странно, но для Боливии это нормально. Хуанито и Хуанита – натитас – термин, который буквально означает «маленькие курносые». Человеческий череп – дом души покойного, выступающего в качестве защитника, помощника и заступника по жизни. В то время как почитание этих черепов мало известно за пределами Боливии, в стране, и особенно в Ла-Пасе, их могущество имеет большую славу.
Хуанито и Хуанита всего лишь два черепа из тысяч подобных, сокрытых в домах, офисах и других местах. Здесь, высоко в Андах, где традиционные системы убеждений и верований никогда не были в полной мере уничтожены европейской колонизацией, натитас обеспечили уникальную возможность заглянуть в связь между живыми и мертвыми.

Не каждый человеческий череп – натита. Так называются те, которые были выбраны отдельными лицами, семьями или группами людей, чтобы затем были выполнены соответствующие ритуалы в честь души, обитающей внутри черепа. Натита – это не просто череп, а сочетание черепа и духа, который использует череп как locus и предоставляет различные виды сверхъестественной помощи для своих благодетелей. Натита – это близкий друг или член семьи. Многие черепа передаются из поколения в поколение. Часто можно найти людей, которые сообщают, что их натита была с их семьей в течение многих десятилетий. Тот же Хуанито на страже порядка уже целый век.
У некоторых людей даже есть собственные коллекции черепов, каждый из которых имеет свои способности, тем самым владелец может предоставлять широкий спектр услуг. Крупнейшая коллекция принадлежит местной ятири (аналог целителя или медиума) – Донье Ане (у нас есть интересная история Пола о черепах этой женщины). Она держит десяток натитас в доме, который открыт для посещения как святыня и часто переполнен единомышленниками. Каждый из черепов Доньи имеет свою специальность: один помогает в вопросах здоровья, другой – в любви и тд. Череп Начо, например, отвечает за учебу.

В городе с четким социальным неравенством натитас своего рода объединяющий фактор, так как вера в его силы распространяется на все слои общества: и на необразованных бедных, и на представителей элиты. Анна Гусман, медсестра, вспоминает, что несколько лет назад ее старший коллега имел натиту, будучи уверенным в ее лечебных свойствах. «В критических ситуациях, когда лечение было неэффективно, натиту привезли в больницу, и мы попросили ее оказать больному помощь. Часто люди, на которых уже ставили крест, шли на поправку».
В конце концов, директор больницы приказал убрать череп из здания. Но многие врачи до сих пор в тайне приносят черепа себе в помощь, так как убедились в их способностях.
Натитас обычно хранят на маленьких алтарях в доме. Чтобы финансовые дела шли хорошо в уста черепа нужно положить деньги. Это поможет не только умножить капитал, но и защитить уже имеющиеся активы.
Натитас хороши и в охранной деятельности. Уроженка Ла-Пас Мария Пас Мезиллоне рассказывает, что однажды забыла закрыть свой магазин. Наутро Мария обнаружила распахнутую настежь дверь, что говорило о ночных посетителях, но ничего не было украдено или разбросано. «Потому что у нас есть наш натита Педро. Он гораздо более эффективный охранник, чем сторожевая собака!» - уверенно заявляет женщина.
Может показаться, что натитас – это черепа умерших родственников, которые семье превратили в талисманы, но это не так. Подавляющее большинство натитас не сохранили свои человеческие имена и истории жизни, являясь абсолютными анонимами. Традиционная аймарская вера считает, что дух человека состоит из нескольких душ (ajayu). Большие и малые варианты душ формируют разные черты характера человека. После смерти их можно разделить. Поэтому дух, который заселяется в череп, имеет свои отличительные черты, которые могут не соответствовать характеру человека при жизни. После соответствующих ритуалов приглашения души в череп и налаживания связей со своим новым благодетелем, общение будет происходить во снах.
Черепа добываются из разных мест: медицинские школы, могильники, археологические раскопки. Традиционно наиболее распространенным источником черепов является Центральное кладбище Ла-Паса. Места на этом некрополе не покупаются, а сдаются в аренду. Следовательно, нет платы – нет могилы. Невостребованные останки выкапываются и сжигаются, а пепел отправляется в общую могилу. Но сотрудники кладбища, которые занимаются всеми этими делами, часто тайно продают черепа на сторону, не сжигая их с остальными костями.
И эти черепа возвращаются на кладбище каждый ноябрь 8 числа.

Ежегодная Фиеста-де-лас-Натитас проводится через неделю после Дня всех святых. Это возможность людей поблагодарить своих натитас за их помощь. Черепа приносятся в церковь, чтобы они могли услышать мессу и получить благословение.
Фиесту можно наблюдать по всей Боливии, но особый размах она имеет в Ла-Пасе.
Очереди начинают формироваться ранним утром: до открытия кладбища, на котором располагается церковь, проводящая эту службу.
Черепа заворачивают в одеялки, чтобы те не мерзли.
Когда ворота открываются в 8:00 утра, начинается борьба за лучшие места. Самые желанные скамейки, конечно же, ближе к алтарю. Скамьи, пол, пространство вокруг помоста алтаря – все заполняется черепами. И хотя священники не особо рады проводить службы для такой аудитории, но посещаемость настолько высока, что приходится проводить даже несколько штук в течение дня. Те, кто уже покинул церковь, отправляется занимать место на кладбищенской полянке. Здесь устанавливаются жертвенники. Черепа в цветочных венка и с хлопком в глазницах - обеспечивается зрение. Оформление алтарей и декора черепов индивидуально. Многие носят шляпы и темные очки, чтобы защититься от солнца. Свечи, сигареты и лепестки цветов обильно разбросаны между черепами. Стоматологи вставляют своим натитас протезы, обеспечивая идеальную улыбку. Обычные врачи могут расписывать черепа рисунками тех органов, которые лечат. Иногда на алтаре рядом с черепами могут располагаться фотографии политиков или известных исторических фигур. Вот у Гонсало Руиса-Моралеса, уличного торговца, рядом с двумя натитас установлены фотографии Че Гевары, Саддама Хусейна и Усамы бен Ладена. «В этот день я надеюсь, что черепа помогут людям, которые борются против угнетения», - объясняет он.
Музыканты играют традиционные боливийские народные песни. К полудню толпа может насчитывать до 10 000 человек.
Есть люди, которые используют праздник, чтоб сделать прогноз на следующий год. Один из способов гадания: поместить листья коки в зубы черепа, потом их должен пожевать медиум и на основе их сладости сделать предсказание.
Несмотря на весь антураж, Фиеста-де-лас-Натитас никоим образом не праздник смерти. Это праздник жизни или праздник связи мира мертвых и живых. Донья-Ана, которая приносит все свои черепа на кладбище в этот праздник, очень негодует, когда в газетах или на сайтах ее дом называют Эль Темпло де ла Муэрте (Храмом смерти). «Нет смерти в почитании черепов», - утверждает она. Это праздник душ, которые помогают улучшить жизнь. Черепа может быть и кости, но они не мертвы.

Современная практика проистекает из верований коренных племен этой местности, которые в полной мере не изучены. После смерти человек просто переходит в иную фазу жизни. Он по-прежнему функционирует в рамках семьи или социальной группы. И каждый год возвращается домой к ноябрьскому обеду.
Существуют записи испанских завоевателей от 1702 года. В них говорится о женщинах, которые держат в своих домах черепа в качестве талисманов наудачу. Конечно же, европейцев это очень возмутило и последовало обвинение в колдовстве. Попытки подавить и искоренить этот вид местных верований провалились. Натитас стали тайной. И только к началу двадцатого века о культе говорить открыто. Но эволюция традиций остается загадкой.
Есть запись 1918 года о том, что 1 октября недалеко от бывшего испанского колониального города Потоси местные жители взяли черепа из братской могилы и украсили их золотыми и серебряными листьями. Священник отслужил мессу мертвых. Потом черепа отнесли в дом, где было большое празднество до утра следующего дня.
Случай в Потоси примечателен еще тем, что произошло на следующий день. Черепа не стали оставлять в доме. Их вернули на кладбище. А перед расставанием на соседнем поле все собравшиеся устроили сексуальную оргию на весь день. К этому призвал якобы один из умерших. Католические летописцы осудили такое поведение, назвав его грязным и оскверняющим память умерших.
Сексуальная составляющая ранних празднований натитас является ключом к истокам нынешней Фиесты. Вера в натитас – это утверждение жизни, которое невозможно без таинства рождения, а значит и зачатия.

Местная епархия считает праздник натитас нехристианским культом, порочащим католическую церковь Боливии. В 2008 году архиепископ Эдмундо Абастофлор выступил с официальным заявлением по празднику. Почитание черепов идет вразрез с христианской верой; и не могут получать благословения те, кто приносит их в церковь на службы. Люди не испугались и как обычно собрались на кладбище 8 ноября. В часовне не оказалось священнослужителей, а на стене висело объявление о том, что собравшиеся принимают участие в богохульстве. Но толпа не расходилась, надеясь, что церковь поменяет свое решение. Когда люди поняли, что праздника не будет, они забаррикадировали вход в часовню и аллею перед кладбищем в знак протеста. Около 5000 тысяч человек вышло на улицу, держа в руках черепа и блокируя движение. «Мы хотим мессу!» - скандировали они. Были вызвано полицейское подкрепление. Церковь уступила. С тех пор в часовне опять проводятся службы. Но официально считается, что такого праздника нет, и никаких специальных месс для черепов не проводится. Отношение церкви стало камнем преткновения для приверженцев натитас, которые считают себя настоящими католиками и обижаются, когда их обвиняют в обратном. Они не видят никакого конфликта в использовании черепов, рядом с которыми часто помещают четки или образы святых.
Но среди критиков не только представители церкви. Местные газеты частенько пишут, что такие традиции создают образ примитивной и суеверной страны в глазах остального мира.
Возвращаемся в полицейский участок Эль-Альто, полковник Теллез признает, что скептики способностей Хуанито и Хуаниты есть и у них. Они утверждают, что эффект парочки скорее психологический, нежели мистический. Бывший начальник признает, что некоторая доля правды в этом есть: «Конечно, местные жители боятся натитас, поэтому страх может привести их к признанию». В отделе даже были начальники, которые решали не использовать Хуанито и Хуаниту вообще и убирали их в хранилище. Хотя вот нынешний начальник вновь вернул парочку в строй.
Психология или сверхъестественное. А может смесь всего этого. Но главное, что натитас остаются мощными символами местной веры и потомками таинственных традиций индейцев аймара.

Полное название этого лиссабонского кладбища — Cemitério dos Prazeres (Семитериу душ Празереш), причем слово «празереш» переводится на русский как «удовольствие». Столь удивительное название кладбищу «удовольствий» досталось от фермы, которая располагалась в этой западной части Лиссабона до 1833 года.
Кладбище Празереш такое старое, что давно уже стало настоящим музеем под открытым небом. Это место захоронения обслуживало аристократическую часть города, где проживали самые богатые лиссабонцы, которые могли себе позволить не экономить на строительстве мавзолея или склепа.
Причем власти Лиссабона не ставили никаких ограничений, касающихся размеров и архитектуры кладбищенских строений. В результате кладбище Празереш превратилось в настоящий город, с улочками и многочисленными «домами»-склепами.
Особенно интересно, что в двери многих мавзолеев и склепов есть открытые окошки, так что любой желающий может заглянуть внутрь, чтобы разглядеть убранство и вещи, оставленные родными на гробе близкого человека. Мрачную, мистическую атмосферу кладбища Празереш лучше всего можно оценить на закате, когда игра теней на высоких склепах и всевозможных скульптурах может по-настоящему испугать.
Интересно, что примерно раз в год мэрия Лиссабона проводит ревизию захоронений и выставляет склепы, за которыми никто не ухаживал в течение 15 лет, на продажу. Цена такой «недвижимости» может достигать нескольких десятков тысяч евро — кладбище Празереш по-прежнему остается весьма престижным. Вход на кладбище свободный, здесь работает вполне современное кафе. ©

Хосе де Эспронседа (исп. José de Espronceda) — испанский поэт эпохи романтизма. Считается крупнейшим представителем байронического направления в Испании.
Две поэмы, созданные Эспронседой, «Саламанкский студент» (El estudiante de Salamanca, 1837) и «Мир-дьявол» (El diablo mundo, 1841), связаны с «вечными образами» мировой литературы — Дон Жуаном и Фаустом.
В «Саламанкском студенте» Эспронседа, используя испанские легенды о «севильском обольстителе» и традицию байронической поэмы, создаёт образ вольнодумца и имморалиста Феликса де Монтемара, бросающего вызов как человеческим, так и божественным законам. Пугающе таинственный, по-средневековому мрачный герой поэмы дон Феликс де Монтемар не способен укротить свои низменные страсти. Критики XIX века называли его бунтарем, отщепенцем, требующим свободы и полноты самореализации. В начале поэмы все небесные силы ополчились против дерзкого человека, желающего превзойти своих собратьев в цинизме и своеволии. Белая тень – призрак счастья – в финале превращается в скелет и рассыпается, предваряя взрыв отчаяния бывшего студента, так и не осознавшего вину перед «несправедливым родом людским».



Примечателен сам университет Саламанки.
Университет Саламанки, один из старейших в Европе, учреждён в 1254 году (хотя его истоки восходят к 1218 году). До конца XVI века Саламанка слыла в Европе не менее значимым центром образования, чем Болонья, Париж или Оксфорд. Один из местных профессоров, Франсиско де Виториа, заложил в XVI веке основы международного права. К 1584 году в университете обучалось почти 7000 студентов. Затем последовал период упадка, и к 1875 году число обучающихся упало до 391.

Нас интересует фасад начала XVI века. Среди медальонов королей, сплетения растительного орнамента и фигур фантастических существ мы можем найти насколько черепов, а на одном из них сидит лягушка. По старому студенческому преданию, если хочешь сдать экзамен - надо найти её (правая колонна портала). Чтобы ее найти, нужен зоркий глаз, что для врача немаловажно. По другой легенде студентам даже необходимо было ее найти, чтобы получить диплом.

Ученый Бенджамин Гарсия Эрнандес сделал попытку объяснить символику черепов на фасаде здания. Череп - это принц Хуан, который умер в 1497 году, не дожив до своего двадцатилетия. А лягушка - доктор Парра, чьи усилия так и не спасли королевскую особу. С тех пор лягушку зовут - Паррита - маленький Парра.
Есть и другая версия, что эта композиция должна была настроить студентов на учебу, а не на всякие мирские забавы (жаба - символ похоти).
Стоит сказать, что лягушка на черепе даже успела стать символом города. В туристических магазинах легко можно найти футболку с надписью: "Где же лягушка?". И люди до сих пор стоят и вглядываются в узоры. Ведь нахождение лягушки сулит удачу в учебе и любви.

На внимательность путешественника и просто прохожего проверяет еще и Новый кафедральный собор Саламанки (строительство начали в 16 веке, а полностью достроили к 18 в.).
В одном фрагменте декора Нового Собора можно увидеть вырезанную из камня фигуру астронавта, что немало удивляет зрителей. Дело в том, что при реставрации собора в 1992 году это изображение сделал мастер Мигель Ромеро. Такие включения элементов современности при каждой реставрации соответствуют местным традициям. В 2010 году вандалы отбили у астронавта правую руку, ещё раньше было повреждено лицо. Поэтому изображение выглядит так, будто пережило века.
В поисках космонавта многие забывают найти еще один новодел - дракона/демона с мороженым.

Поселок 86 квартал находится на Левом берегу Томи, недалеко от города Томска. От трассы, идущей мимо пос. Тимирязевский его отделяет около 23 км. дороги - асфальтированной вначале, а далее - отсыпанной песком. Поселок 86 квартал - остаток системы лесхозов, которые существовали тут еще в годы Великой Отечественной, а расцвет их пришелся на 1960-е годы. От 86 квартала тянулась к пос. Тимирязево узкоколейка, и еще в 1980-е годы по ней бегали поезда.

Но участки выработали, восстановили посадки и ушли. На месте поселков теперь урочища, иногда - брошенные кладбища и тайга-тайга. Правда, разбитая на кварталы.
Поселок 86 квартал когда-то был большой - школа, фельдшерско-акушерский пункт, отличный клуб, баня, магазины, столовая... Старожилы вспоминают о нем не без тоски, но лесхоз ушел, и все прелести с ним.
Но в годы войны, и в послевоенные в этих местах леса заготавливали совсем другие работники. Один из старожилов сказал определенно: "Разные тут были. И эстонцы, и латыши, и литовцы, даже калмыки - в районе 56 участка, там...
Сейчас от поселка ссыльных литовцев осталось урочище, а напротив - кладбище. Брошенное кладбище и потому очень жуткое.

Его я посетила во время велопоездки на 86 квартал. Отсняла, как могла. Местами есть повторяющиеся кадры - всегда боишься что-то упустить.
Вот мои впечатления.
Собственно, там не одни литовцы были, и русские есть. Приезжали люди из Литвы. Сделали ограду вокруг части кладбища, но часть литовских могил явно осталась за оградой. Выглядит кладбище странно для наших мест. Необычной формы кресты, надписи по-литовски. Страшная картина разрухи - последнее время люди проявляют к нему интерес, но все равно - хаос и запустение. Местами ямы - выкапывают своих и увозят на родину. Еще больше - безымянных могил, и я не уверена, что, проходя по кладбищу, я не тревожила чьи-то кости. Да простят меня эти люди.
Кладбище это заслуживает того, чтобы люди не просто знали о нем, но и привели его в порядок.
Это - страница очень непростой истории моей страны. Сама я считаю, что лежащие в этой земле люди не заслужили такой доли, которая им досталась.
Можно возразить, мол, как это - не заслужили? Известны зверства бандформирований националистического толка. Так ведь тех самых бандитов не на поселения ссылали. Их ссылали в лагеря. Осуждали на каторгу. За конкретные преступления. На территории моего родного Северска до 1953 года было немало таких каторжан, в основном - украинских националистов.
А тут другое. Это - спецпоселенцы 2 категории. Такие же, как хлебнувшие по полной лиха кулаки 30-х годов. Сосланы далеко от места первоначального проживания, без судаи следствия, с минимумом вещей и инвентаря. Не только взрослые, которые могли быть пособниками лесных братьев, но и дети.
Собственно, власть, отправляя их на спецпоселение, сама признавала, что они не так уж виновны. (По нынешним временам - их, возможно, вообще виновными бы не признали.)
Если без эмоций, только по фактам, то в Литве происходили депортации дважды. Первый раз перед войной, в июне 1941 года - новоприсоединенные территории, правительство пыталось обеспечить надежные приграничья. Численность депортированных по Прибалтике (по данным Мемориала) от 200 до 300 тыс человек, исследования по проблеме не смотрела. Потому цифра вполне может оказаться меньше.
Вторая волна - 1949 год, март, когда по всей Прибалтике выслали чуть меньше 95 тыс человек (94 779). Из них литовцев было 9518 семейили 31 917 человек.
Это была так называемая операция "Прибой". По ней высылке подлежали семьи кулаков, бандитских элементов и националистов. Что такое "кулак" - это и на русском материале в 1930-е годы хорошо объяснили. Чаще всего - именно работящий крестьянин, живший достаточно за счет своего тяжелого труда. Что такое националист - собственно, под это определение мог попасть представитель интеллигенции, духовенства. На счет бандитов - тут все понятно... На счет членов семьи - уже меньше. Помню в советского времени книге Г. Федорова, археолога, было описание работы литовского этнографа. Пришел в дом, где примерно неделю как арестовали семью. Сгреб все декоративно-прикладные вещички. Не удержался, посетовал русскому археологу, что вот как, семью всю сгребли. А на его ответ: а вдруг это пособники бандитов, тех самых, что в соседней деревне активиста убили? - ответил коротко. Показал на детское платишко и сказал: "Ну эта точно с бандитами не сотрудничала". Интересно, та девочка - выжила? Или лежит в безымянной могилке на таком вот кладбище?
А смертность среди ссыльнопоселенцев была. Не поголовная, возможно даже - меньше 12%, которые указаны в одной из статей.
Адаптация занимала много времени. Во время транспортировки особо уязвимы были старики, дети, а в период начала обустройства на местах - взрослые мужчины. Кормежка плохая, а работы много. Тяжелой работы.
Переселенец 2-й категории имел право на медпомощь и 7-летнее образование. Раз в 2 месяца он являлся на поверку к коменданту.
Переселенный по второй категории нацмен (эти литовцы в данную категорию входили), не имел право возвращения на родину. В 1948 г. был принят указ, запрещавший депортированным народам покидать районы депортации и возвращаться на родину. Те, кто нарушал этот указ, приговаривались к лагерным работам на 20 лет. Но при этом представители депортированных народов не исключались из ВКП(б) и ВЛКСМ, не лишались избирательных прав.Вот это как понимать? Я имею ввиду членство в партии и комсомоле.
Снятия ограничений на перемещения пошли с 1956 года, и в 1958-59 многие из ссыльных стали возвращаться на родину. На начало 1960-х приходятся массовые отъезды. Сперва шли реабилитации, потом процесс заглох. Возобновлен был в Перестройку.
К тому времени, как разрешили возвращаться - крестьяне уже обжились. И, за исключением статуса врага народа по стилю жизни не слишком то отличались от колхозного крестьянина. Тот тоже не роскошно жил, и голодал, и в обносках ходил, и работал до седьмого пота - время то было тяжелое. Опять же - возвращение на родину депортированным разрешили скопом, без индивидуального разбора. Что снова говорит о том, что власть не считала их особо опасными.
А теперь зерна обиды всходят.
Одна из моих знакомых вспоминала: в Литве, уже в позднесоветское , подружилась с девушкой-литовкой. Ее родители отбывали тут, под Тимирязевым. Как стало можно - уехали. Так вот - они не говорили по-русски. Потому что звучание языка им напоминало время проживания в ссылке.
Каких времен наш поселок - военных (первой волны высылки) или послевоенных (то есть 1948 и позднее) я пока не нашла.
Вот фотографии кладбища.


Кстати о калмыках. В следующий поход мы через 56 участок поедем, вдруг, найдем их кладбище? Эти у нас точно с военной поры. Операция "Улусы" шла в после освобождения Калмыкии - в 1943-1944 году. Припомнили калмыкам сотрудничество с нацистами, дезертирство и службу на стороне врага. Опять же - всем скопом: и женщинам, и детишкам. Русским бабам, если были женами калмыков. И, кстати, если калмычка была замужем за русским - ее эта чаша миновала. 17 марта 1956 года калмыки были реабилитированы, и в 1957-1958 гг. им было разрешено вернуться на родину. Даже национальную автономию восстановили.

Журнал "Московское наследие" - официальное издание Департамента культурного наследия города Москвы. Основная миссия – воплотить качественно новый формат популяризации культурного наследия среди жителей города путем налаживания содержательного и неформального диалога Департамента с читателями, а так же формирование у жителей и гостей столицы самой широкой возрастной категории неравнодушного отношения к памятникам истории и культуры Москвы.
Основной темой каждого номера журнала избирается одна из актуальных инициатив Мосгорнаследия.
Новый номер посвящен теме московских кладбищ. Журнал распространяется бесплатно. Всегда можно взять на Пречистенке, 3 (вход слева от палат) или на стойках в общественных местах (список по ссылке).
Доступен и в электронном виде.
От себя добавим, что журнал всегда выглядит просто шикарно: глянцевый, с качественными фотографиями и солидный по объему.

Была озадачена, увидев на нескольких надгробных плитах змею, пожирающую свой хвост. В основном на них даты рождения-смерти, имя покойного и пара строк. Ну или как на второй плите - гроб с крылышками, череп и кости и, наверное, свеча.






Вот 1830 год, самая обычная плита.


1848, Бобарыкины.



1885, опять Бобарыкины.


Кто нибудь видел еще эту змейку? Понятно, что это древний символ бесконечности, но нормально ли изображать его на могиле христианина?

Среди церквей Италии есть особый вид - Chiesa del Purgatorio.
Мы уже рассказывали о церкви Santa Maria del Purgatorioв Неаполе. Сегодня мы попробуем показать другие знаменитые церкви чистилища с характерными макабрическими элементами в оформлении фасадов и внутреннего убранства.

Эта церковь Chiesa del Purgatorio (дословный перевод – Церковь Чистилища) XVIII века — редкий пример позднего барокко в архитектуре Террачины. Первоначально она была построена по инициативе братства Confraternita della Buona Morte (Братство Хорошей Смерти), помогающим беднякам хоронить своих родственников. В ту пору в моде были напоминания о смерти, поэтому на фасаде соответствующий рисунок и девиз на латыни: «Hodie Mihi Cras Tibi», что означает: «Сегодня мне, завтра тебе».



Церковь Чистилище - католический храм известный также как Церковь Мертвых. Он расположен в итальянском городе Фоджия (Апулия) и является великолепным памятником архитектуры XVII столетия.
Церковь Чистилище была построена и освящена в 1650 году. Это сооружение посвящено Богоматери Милосердия. В то время оно выполняло роль резиденции католического братства.
Здание церкви имеет великолепную архитектуру. Ее фасад украшен гирляндой, состоящей из репродукций костей, переплетающихся с человеческими черепами и символами гражданской и религиозной власти.
В этом регионе есть еще подобные церкви: в городе Битонто (1747 г.):






Церковь святого Лаврентия (Chiesa del Purgatorio o di San Lorenzo) в Агридженто была построена на месте древнего склепа. А в городе Монополи в местной церкви чистилища находятся мумии священников:

Ужасающие своей реалистичностью восковые скульптуры зачумленных трупов и издыхающих младенцев, выполненные мастером эпохи Барокко, уроженцем сицилийских Сиракуз, Гаэтано Джулио Цумбо, или Зумбо (Gaetano Giulio Zumbo). Считается, что он был первым создателем медицинских моделей из окрашенного воска.
"Цумбо получил образование в Иезуитском институте родного города, но покинул аббатство, желая быть скульптором. С 1678 по 1691 гг. он жил в Неаполе и создал две восковые группы, сохранившиеся до наших дней во Флоренции в музее Ла Спекола.
Музей имеет глубокие связи с историей; части коллекции можно проследить, чтобы семьи Медичи. Он известен своей коллекцией восковых моделей анатомических 18-го века. Это старейшее научное музей Европы.
Этот музей расположен в бывшем Палаццо Torrigani на Via Romana 17, недалеко от дворца Питти. Императорский Regio Museo ди Fisica е Storia Naturale (Императорский-Королевский музей физики и естественной истории) был основан в 1771 году великим князем Питер Леопольд, чтобы публично демонстрировать большую коллекцию природных раритетов, таких как окаменелостей, животных, минералов и экзотических растений, приобретенных нескольких поколений Медичи. На момент его открытия, и в течение первых лет 19-го века, это был единственный научно музей или Wunderkammer в своем роде, специально созданное для общественности, чтобы посмотреть. Он открылся 21 февраля 1775 для широкой публики.
Сегодня музей насчитывает 34 номеров и содержит не только зоологические объектов, например чучело бегемота (17-го века Медичи домашних животных, которые когда-то жили в Боболи), но и коллекции анатомических восков (в том числе Гаэтано Джулио Зумбо и Клементе Susini), искусство развивалось во Флоренции в 17 веке с целью преподавание медицины. Эта коллекция очень известен во всем мире для невероятной точностью и реализмом деталей, скопированных с реальных трупов. Кроме того, в Ла Specola на выставке представлены научные и медицинские инструменты. Части музея украшены фресками и Пьетра твердой мозговой оболочки, представляющих некоторые из основных итальянских научных достижений от эпохи Возрождения до конца 18 века.
Свирепствующая в то время чума порождала мысли о хрупкости человеческой жизни. В западно-европейском искусстве преобладал маньеризм — направление, утверждавшее неустойчивость, трагические диссонансы бытия. Черты маньеризма можно видеть и в первых созданных Зумбо «театрини» — восковых аллегорических группах «Триумф времени» и «Чума»."

Храм Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии— недействующий католический храм в Смоленске, построенный в неоготическом стиле. Строился с 1884 по 1896 год. Рядом с костелом располагаются два кладбища: Польское и кладбище "Клинок".


Как известно, у Смоленщины с Польшей особые отношения. Смоленск принадлежал полякам в 1611-1654 годах, и в связи с этим ещё несколько веков вперёд в нём жило большое количество поляков и литовцев, как, впрочем, и "понаехавших" евреев и немцев. Ярче всего об этом может говорить наличие в Смоленске культовых сооружений разных национальностей - немецкой кирхи на улице Ленина (ныне - шахматный клуб), еврейской синагоги (ныне - главный корпус колледжа связи и телекоммуникаций) и, конечно, католического костёла на улице Урицкого. Костёл - выдающий памятник архитектурного искусства XIX века. В 1894 году он был заложен (именно цифры этого года выложены над главным входом, который не открывали уже лет 80, если не больше), а в 1897 году - окончательно достроен. Поскольку паства у костёла была, то возникновение рядом с ним кладбища стало закономерным.
В 1937 году костёл был закрыт. С тех пор в здании размещается государственный архив Смоленской области, под который сейчас строится новое здание. Когда архив будет перевезён, костёл обещают возвратить католической общине. Сейчас же и костёл, от которого отваливаются кирпичи и железными листами закрыты окна, и само кладбище находятся в удручающем состоянии. Большинство могил заросло сорняками, а кое-где даже здоровенные деревья вылезли из-под земли прямо рядом с надгробиями, повредив их.©
Паучишко
Расположено кладбище на улице Урицкого, рядом с католическим костёлом, через дорогу от кладбища "Клинок". Некрополь уникален для города тем, что подавляющее большинство захоронений на нём - довоенные, а многие даже и дореволюционные. К сожалению, с кладбищами в Смоленске ныне всё печально, многие в отвратительном состоянии, и старых захоронений нигде, кроме Польского кладбища, более почти не сохранилось.
Смоленск принадлежал полякам в 1611-1654 годах, и в связи с этим ещё несколько веков после в нём жило большое количество поляков и литовцев, как, впрочем, и евреев, и немцев. Ярче всего об этом может говорить наличие в Смоленске культовых сооружений разных национальностей - немецкой кирхи на улице Ленина (ныне - шахматный клуб), еврейской синагоги (ныне - главный корпус колледжа связи и телекоммуникаций) и, конечно, католического костёла на улице Урицкого. Этот костёл, Храм Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии - выдающий памятник архитектурного искусства XIX века. В 1894 году он был заложен, а в 1897 году - окончательно достроен. Поскольку паства у костёла была, то возникновение рядом с ним кладбища стало закономерным.
В 1937 году костёл был закрыт. С тех пор в здании размещался государственный архив Смоленской области, вывезенный в начале 2015г. За последние несколько лет смоленский приход под сотню раз обращался к властям городского, областного и федерального уровней с просьбой вернуть построенный до революции 1917 г. храм, и вроде как это было обещано - но когда произойдет, не ясно. По словам настоятеля, состояние здания катастрофически ухудшается: в нескольких местах протекает крыша. Единственное, что городская администрация сделала в последнее время для улучшения состояния здания храма - это выкорчевывание небольших деревьев, выросших на его крыше. И фасад храма закрыли зелёной сеткой, чтобы отваливающиеся элемента строения не падали на прохожих.
Кладбище также не в лучшем виде. Множество лет служа излюбленным местом для пьянствующей молодежи, а также прибежищем для бомжей, оно приобрело характерный запущенный вид. Многие кресты с надгробий растащены (видимо, сданы в металлоприем), оставшаяся целиковой ограда - единственная на всё кладбище. Один из склепов спасло от разорения то, что ранее в нём находилась контора директора похоронного бюро.




Кладбище «Клинок» располагается в городе Смоленске на территории, ограниченной улицами Урицкого, Памфилова и Тенишевой. Первые захоронения на нём датируются 1943 годом — это захоронения погибших в боях за освобождение Смоленской области во время Великой Отечественной войны. В послевоенные годы кладбище являлось местом захоронения военных, партийных, хозяйственных, культурных деятелей. Последнее захоронение, не считая подзахоронений, датируется 1980 годом (могила первого секретаря Сафоновского горкома КПСС, депутата Верховного Совета СССР Григорий Ионовича Козлова). В настоящее время для новых захоронений кладбище закрыто, разрешены лишь подзахоронения. Всего на кладбище насчитывается около 100 изначальных захоронений.
***

Между улицами Урицкого и Твардовского, напротив Смоленского костела с одной стороны и польского католического кладбища с другой, находится «Клинок»: самое маленькое кладбище в Смоленске и его окрестностях. О том, кто там похоронен, корреспонденту РП рассказал некрополист, автор сайта «Смоленский военный некрополь» Сергей Семенов.
– Вероятно, кладбище получило свое название из-за первоначальной формы захоронений, — говорит Сергей. — Если сверху смотреть, то оно на клинок сабли похоже.
На кладбище всего четыре ряда могил. Первые из них появились здесь в 1943 году, сразу после освобождения Смоленска, последние — в 80-х годах ХХ века.
– Рядом с могилами советских офицеров, погибших в Великую Отечественную войну, и выросло оно. Некогда престижное военное кладбище. Здесь похоронено немало выдающихся и военных, и штатский людей.
Среди них пять Героев Советского Союза, Герой Социалистического Труда, видные партизаны, высокопоставленные военные, партийные деятели, старые коммунисты, хозяйственные руководители, профессура, известные деятели культуры. Три объекта на кладбище включены в опись культурного наследия Смоленской области: могилы Героя Социалистического Труда Сергея Егорова и командира партизанского полка имени Сергея Лазо Василия Казубского, ряд захоронений офицеров Великой Отечественной войны.
– В свое время фотографировал могилы видных людей, чтобы статьи писать в Википедию и иллюстрировать сразу. И как-то так понравилось, знаете. Решил подробнее поизучать. Работал в «Центральном архиве Минобороны РФ», в «Государственном архиве РФ», «Российском государственном военном архиве», в нашем «Государственном архиве новейшей истории Смоленской области».
Сергей говорит, что на «Клинке», наберется десяток людей, о которых пока ничего в архивах найти не смог. Сдерживает некрополиста и закон «О персональных данных»: изучать он может только довоенные дела.
Идем вдоль целой аллеи из одинаковых надгробий.
– Это офицеры, погибшие в боях Великой Отечественной войны, — говорит мой экскурсовод. — Многие из них тянули бы на Сквер памяти героев. Не знаю, по какой причине здесь хоронили, как отбирались. Все они либо погибли, либо умерли в госпиталях. Кого-то привозили аж из Польши и Белоруссии сюда хоронить. Практически все, поскольку на Западном фронте воевали, участники освобождения Смоленщины и Смоленска. Вот уроженец Смоленска, здесь и умер в госпитале — гвардии подполковник Алексей Павлович Мэттэ. Фамилия необычная, но записан как русский.
Семенов наизусть знает про каждого захороненного: звания, должности, награды, что сделал или чем прославился, как умер.
– Интересная личность — Кошман Филипп Тимофеевич. Партийный деятель фактически первой волны. Очень старый большевик, соратник самого «Артёма» — Федора Сергеева, в честь которого город в Донецкой области назван. Кошман в группу «Артёма» входил, когда они эмигрировали в Австралию, скрываясь от царской полиции. Там он прожил три года. Даже в городе Порт-Дарвин партячейку возглавлял. В Смоленске управлял конторой «Главтабак». В годы войны в эвакуации был, призыву на службу из-за возраста уже не подлежал.
Отдельно останавливаемся около могилы Петра Карповича Шматкова — секретаря подпольного Знаменского райкома партии, командира партизанского отряда «Смерть фашизму», кавалера ордена Красного Знамени. Его партизанский отряд был одним из крупнейших и успешнейших в области: уничтожили около ста немецких солдат и офицеров, разгромили две немецкие базы, огневую точку противника, захватили большие трофеи. В1942 году Шматков по приказу вылетел в тыл. После войны вернулся в Смоленск и занимал различные партийные должности.
– Получить в 1941-1942 году орден Красного замени — такое не часто бывало, — отмечает Семенов. — Тогда на награды скупились. Награждать не за что было. Если сравнивать: Героев Советского Союза в 1943 году в месяц появлялось больше порой, чем в 1941-1942 годах за год.
Мимо могилы Константина Васильевича Пунина, доктора медицинских наук, профессора, первого заслуженного деятеля науки РСФСР на Смоленщине, мы проходим. И задерживаемся около следующей.
– Григорий Лазаревич Марголин, — говорит Семенов. — Один из членов правительства Белоруссии и член делегации, подписавшей Брестский мир по итогам Первой мировой войны. Был включен в русско-германскую демаркационную комиссию, которая должна была провести границу по итогам Брестского мира.
Марголин был секретарем Западного облисполкома, а потом временно исполнял обязанности председателя этого облисполкома. После войны проживал в Смоленске, находился на хозяйственной работе. В 1941 году при бомбежке города погибла вся его семья, а он был отправлен в эвакуацию в Семипалатинск. Там возглавлял Красный крест, но тяжело заболел и полностью ослеп.
– К тому времени он никому не нужен был, — задумчиво произносит Сергей. — Я читал его дело персонального пенсионера: там он раз десять ходатайствовал о помещении себя в интернат для старых большевиков. Но ему на выбор любые другие предлагали, а Марголин именно в этот хотел. Тогда дурацкое правило было: только для вступивших в партию до 1917 года, а он в феврале 1917 года вступил. Так он никому ненужный и умер в 1954 году. Сами видите, какая у него могила — еле прочитаешь. В августе выйдет сборник, посвященный 100-летию начала Первой мировой войны, надеюсь, мою статью о нем включат туда.
На следующем могильном надгробии висит проржавевшая металлическая табличка с загнутыми краями: Бландовский Митрофан Михайлович.
– Мне удалось найти его родственника в Таганроге, — рассказывает Сергей. — Собственно Митрофан Михайлович сам родом из Таганрога. Он был тоже очень старый большевик. Тут даже указана гордая надпись: «Член КПСС с 1917 года». Участник первой русской революции 1905 года и Ростовского восстания. Потом сбежал от полиции. Ради революции он ушел из семьи, бросив жену и малолетнего сына. Очень идейный, при чем с авантюрным складом человек, видимо, был.
Прятался Бландовский от полиции в Екатеринославской губернии, где его и арестовали: отсидел год в тюрьме. Когда вышел, какое-то время работал на заводе в родном Таганроге. В начале Первой мировой войны в 1914 году был призван в царскую армию.
– Воевать он не хотел, кстати, как и многие солдаты тогда. Потому что просто не понимал целей этой войны. Пять раз дезертировал, но всякий раз возвращали. Поскольку воевать-то некому было, к суду его не привлекали, а просто возвращали в действующие части. В конце концов, в октябре 1917 года он последний раз сбежал оттуда и вернулся в Таганрог.
К Гражданской войне Бландовский уже был в рядах Красной армии. И когда она закончилась, поселился в Смоленске. Перед Великой Отечественной руководил трестом совхозов в Смоленской области.
– Где он был во время войны — не знаю, поскольку биографию смог восстановить только до 1941 года. Умер в 1948 году. Я нашел его правнука: единственный человек с такой фамилией был в Таганроге. Да, говорит, это мой прадед, но я про него ничего не знаю. Он ушел из семьи, когда мой дед был еще маленький.
Многие надгробия на кладбище «Клинок» вполне монументальные.
– У меня стойкое ощущение, что у большинства могил здесь памятники позаимствованы со старых кладбищ. Просто перебиты надписи. Такое практиковалось. Изъятие проводил горкомхоз обычно. К сожалению, я так и не нашел этому подтверждений. Но знаю, что в других городах такая практика была: в Петербурге с кладбищ изымали памятники с могил купцов, царских офицеров и выдавали их тем, кому за госсчет положен памятник был. И у нас скорее всего тоже взяли на вооружение этот «передовой опыт».
Замечаю, что, судя по датам на надгробиях, многие люди ушли из жизни довольно молодыми.
– Всякое бывало. Человек мог пройти войну и попасть под поезд где-нибудь. Я писал много статей о героях Советского Союза, чтобы понять это. Немалая часть нехорошо жизнь закончили. Кто-то впоследствии ранений умер в 30-40 лет, а кто-то и в 20… Кто-то от тяжелой болезни. Бывало даже, что руки на себя накладывали. Большинство старых большевиков — дети своего времени: пламенные партийцы, борцы за народное счастье и все такое. Мне кажется, что это люди были очень авантюрного склада и в другое время они бы пропали. Но так уж сложилось время, и так уж сложилась судьба, что они оказались фактически на вершине тогдашней пирамиды, и в конечном итоге заняли достойные места сначала в советской системе управления, а потом и на этом кладбище. ©
Фотоотчет


Окопное кладбище расположено на улице Соболева в Смоленске. Это одно из самых старых кладбищ Смоленска, именно здесь находится самая старая могила.. Как и большинство дореволюционных кладбищ, оно группируется вокруг церкви. Соответственно, церковь называется Окопной, и она входит в список Объектов культурного наследия. Интересно, что в годы Советской власти она была чуть ли не единственной действующей церковью, хотя церквей в Смоленске столько, сколько прихожан, поди, никогда не было.
Сразу за церковью находятся могилы священников. Самый заметный надгробный памятник - это и есть та самая старая могила в Смоленске, могила первого историка Смоленщины, священника Одигитриевской церкви (снесена в 1960-е годы, находилась на углу улиц Большой Советской и Ленина) Никифора Андриановича Мурзакевича (1768-1834).
На Окопном кладбище, как и на других подобных в Смоленске (Гурьевском и Тихвинском), вперемешку стоят могилы новые и старые. Немало могил священников, наверное, больше, чем где-либо ещё в городе.
Известных людей на кладбище немного. К таковым можно отнести Александра Константиновича Анипко (1949-2004), архитектора, бывшего заместителем председателя Смоленского комитета по строительству и архитектуре.
©
В ограде Окопной церкви сохранилась могила с каменным надгробием, под которым покоится первый историк Смоленска священник Никифор Мурзакевич, оставивший немало трудов, среди которых его ценнейшие воспоминания об оккупации города французами в 1812 году.


Тихвинское кладбище в Смоленске располагается на Варшавском шоссе, по правую сторону от Завода имени Калинина. Это одно из самых старых кладбищ Смоленска, удивительно, но большевиков и оккупацию пережили и сохранились кое-где даже дореволюционные надгробия. Тем не менее, кладбище считается не самым престижным, и заметных людей там довольно мало.
©
Историю Смоленска, города древнего и покрытого шрамами боёв, невозможно представить без мемориалов и разного рода захоронений. Рассказ пойдёт об одном из старых некрополей, расположенном в Заднепровье, на горе, которая в былые времена называлась Лысой. Не потому, что там собирались на шабаш ведьмы, а из-за казацкого гарнизона, который располагался на открытой, безлесной местности чуть выше.
Это Тихвинское кладбище, которое возникло ещё в седые времена, а впоследствии обзавелось собственной церковью. Изначально она была деревянной (построена в 1775 году на пожертвования местного населения в честь Тихвинской иконы Божией матери), а затем из кладбищенской стала приходской. Она горела около пяти раз, и в 1802 году была отстроена из камня. Во время оккупации немцами была одной из двух действующих церквей (по другим данным, таких церквей было четыре, но старожилы упорно твердят только о двух). При отступлении захватчиков была взорвана. В послевоенное время ещё оставались стены без крыши, затем, по всей видимости, были снесены, а остатки растащены местными жителями на кирпич для собственных построек. Каменный остов засыпан и находится в центре площадки кладбища, погребенный под слоем асфальта. Таким образом, на её месте сейчас, формально, ничего нет.
Упоминание о кладбище и церкви нашлось в книге Б.Н. Перлина «Смоленск и его улицы» (Смоленское областное книжное издательство «СМЯДЫНЬ» 2002):
«От Витебского шоссе на правой стороне расположена Тихвинская церковь, построенная в 1775 году как кладбищенская на средства местного населения. Затем она стала приходской. В середине XIX века взамен деревянной была построена каменная церковь, которая и сохранилась до наших дней.
Далее улица Ударников поднимается по склону Днепровской долины. На одной из небольших террас улица заканчивается, так как выше начинается обрыв».
По всей видимости, автор книги не видел старых карт – иначе он бы знал, что улица была практически прямая и достигала артиллерийских складов рядом с нынешней Королёвкой.
Во время войны она действительно обрывалась чуть дальше перекрёстка с проездом Ударников (немцы устроили там карьер, где брали песок – по слухам, на «бункер Гитлера» в Красном бору). В дальнейшем овраг был засыпан, движение восстановилось. Улица Ударников была мощёной, а после войны её чинили пленные немцы, которых содержали в клубе завода им. Калинина.
В южной части кладбища находится асфальтированная площадка с развалинами здания, которое местные прозвали «часовней». Поскольку почти не осталось людей, способных объяснить разницу, посетители кладбища, не зная истории, считают, что «часовня» — и есть упомянутая везде церковь. На самом деле это усыпальница польского купца Рачинского, который умер в 1910 году. Это выяснилось после поднятия документов архива. Строение находится в ужасном состоянии и, вероятно, никогда не увидит реставрации. На западной стене склепа можно увидеть, предположительно, мозаичную икону, которая рассыпается буквально на глазах. Севернее усыпальницы похоронен Василий Андреевич Калашников, первый учитель В.И. Ленина.

В северной части кладбища, у центральной аллеи, можно увидеть надгробие протоиерея Тимофея Глебова, который 10 августа 1941 года возобновил богослужения в Смоленском Свято-Успенском кафедральном соборе. Также уцелели могилы еврейского происхождения, но их единицы. Старинные купеческие надгробия ещё можно увидеть в разных частях кладбища – например, Павла Александровича Мачульского, прожившего целых 78 лет. На многих могилах надписи уже стёрлись, с одной из них буквы словно стёсаны специально, и поверх написано имя белой краской. Прежнего ли владельца – неизвестно.

Также примерно в южной части кладбища мной ранее было замечено нечто похожее на подземный склеп из кирпича. Как рассказал смотритель, это подземный ход, который имеет два рукава — один тянется в сторону Днепра, второй на восток. Правдивы ли эти сведения, мы с вами вряд ли когда-нибудь узнаем. В настоящее время ходы завалены, и проникнуть туда уже невозможно. По восточную же сторону кладбища находились бараки.
Примерно в середине некрополя находится овраг с крутыми склонами – во время войны туда упала бомба, оставив большой котлован. Это сейчас он завален мусором и забыт, лишь с западной части его виднеются захоронения. Старожилы помнят белые кресты, стоявшие на самом дне оврага – там до сих пор лежат останки немецких солдат. Крестов нет уже давно, и узнать о былом оказалось возможно только с чужих слов. Несколько лет назад приезжала немецкая делегация, у которой сохранились сведения об этом захоронении, но возможностей поднять тела, по-видимому, уже нет – туда невозможно подогнать никакую технику, и единственное, что остаётся – поднимать все залежи мусора вручную.
При боях за это кладбище вражеские войска оставляли прикованных к оградам, деревьям и пулемётам австрийских стрелков. Лет 15 назад, в процессе рытья очередной могилы, один такой боец (их называют «кукушками») был неожиданно найден. Об этом был местный репортаж, рассказывал один из историков, но найти запись не представилось возможным. Вообще по рассказам местных, за эту высоту шли сильные бои, кладбище несколько раз с большими потерями переходило из рук в руки. Ещё остались старые надгробия, посеченные пулями и осколками снарядов.
На дополнительные размышления натолкнула статья, размещённая пользователем zhur_from_rkka, где были собраны сведения о «кукушках» в Смоленской области. В газете «Красная звезда», в одном из номеров за июль 1941 года, было написано следующее:
«За последние дни наши части при захвате ряда немецких блиндажей и укреплённых точек на одном из участков фронта Смоленского направления находят австрийских пулемётчиков, прикованных к пулемётам. Только за 26 и 27 июля отмечено 12 таких случаев. На руке пулемётчика Фердинанда Кербер надета железная браслетка, запирающаяся особым ключом. От браслетки идёт длинная железная цепочка, которая соединена кольцом с рукояткой пулемёта. Пулемётчик, таким образом, не может покинуть блиндажа. Пленный пулемётчик заявил, что он прикован к пулемёту накануне вечером, когда немецкие войска под напором красноармейской части начали отходить назад. Всё лицо пулемётчика избито стальной плеткой. «Оставшись в блиндаже один, — рассказывает Ф. Кербер, — я первое время стрелял, опасаясь, что какой-нибудь офицер вернётся и застрелит за невыполнение приказа, но стрелял вверх. Затем, когда мне показалось, что немцы ушли за 3-5 километров, я прекратил стрельбу. По советским войскам я не выпустил ни одной пули. Страшно хотелось повернуть пулемёт в тыл уходившим немцам...». В двух блиндажах найдены совершенно обессилевшие австрийцы-пулемётчики. Немецкие офицеры не оставили прикованным к пулемётам солдатам ни крошки хлеба».
Также была приложена вырезка из донесения, где упоминался опорный пункт на кладбище, продвижение дивизий дальше и занятие точки 251,3, где были обнаружены австрийские «кукушки».
Пользователи живо откликнулись на эти сведения, предположив, что речь идёт о Тихвинском кладбище. Но судя по старым картам, высота 251,3 была чуть дальше улицы Фрунзе, а неподалёку было небольшое кладбище, вероятно, братское у первой городской больницы. Так что Тихвинское к этим событиям оказалось непричастно.
Выше Тихвинского кладбища находится братское мемориальное военное захоронение, в отличие от «соседа», ухоженное.

Другие кладбища:
Покровское кладбище
-
Новое кладбище
-
Некрополь у Смоленской крепостной стены
-
Братское кладбище

Три цвета (фр. Trois Couleurs, польск. Trzy kolory) — является общим названием для трех фильмов режиссёра Кшиштофа Кесьлёвски и включает соответственно три фильма: «Три цвета: Синий», «Три цвета: Белый», «Три цвета: Красный».
Все три фильма были написаны в соавторстве с Кшиштофом Песевичем под руководством Агнешки Холланд и Славомира Идзяка, музыку к фильму написал композитор Збигнев Прайснер. Трилогия стала первым успехом Кесьлевского на западе и одной из его наиболее известных работ со времен «Декалога».
Синий, белый и красный являются цветами флага Франции (слева направо), и история каждого фильма так или иначе основана на одном из девизов Французской республики: свобода, равенство, братство.
Сюжет: 33-летняя Жюли выжила после автокатастрофы, но потеряла мужа-композитора и пятилетнюю дочь. Она обрывает все связи с прошлым и уходит в себя, переезжает из загородного дома в Париж, где ее никто не знает. Музыка мужа, в которой она, как выясняется, принимала куда большее участие, чем считала, исцеляет ее и возвращает к жизни.

Фильм о том, что смерть близких становится чудовищной в своей бескрайности свободой. Как пережить потерю и вновь начать открываться миру.

«Синий» повествует о цене, которую приходится платить за свободу. В какой степени мы действительно свободны?
Героиня – несмотря на трагедию – оказывается в исключительно комфортной ситуации. Ведь Жюли абсолютно свободна. С гибелью мужа и дочки она теряет семью и тем самым – все обязательства. Она прекрасно обеспечена, ничто её не связывает, она ничего никому не должна. Возникает вопрос: действительно ли человек в такой ситуации свободен?
Жюли считает, что да. Поскольку у неё не хватает решимости покончить с собой (а может, такой шаг противоречит её мировоззрению – этого мы никогда не узнаем), она пытается начать новую жизнь, освободиться от прошлого. В таком фильме, казалось бы, должно быть много сцен с посещением кладбища, со старыми фотографиями. Но таких сцен нет. Прошлое Жюли отсутствует – она решает его зачеркнуть. Возвращается оно лишь в музыке. Но оказывается, что от всей прожитой жизни освободиться невозможно – в какой-то момент возникает страх, ощущение одиночества, появляются люди, связанные для Жюли с прошлым. Она начинает понимать, что так жить нельзя". (Кесьлевский. О себе)
***
В «Синем» свобода становится идеей трагической. Жюли свободна, потому что у нее жестоко отняли её прошлое и семью. Не имея эмоциональных связей и достаточно состоятельная, чтобы делать то, что хочет, Жюли отступает в пустоту. Кесьлевский несколько раз возвращается к подобному могиле образу огромного, безлюдного крытого бассейна, куда Жюли приходит, чтобы доводить до изнеможения своё тело и уничтожать свои чувства. В то же время, есть моменты пронзительно острой, физической боли, как в эпизоде, когда Жюли, покидая дом после безразличной, холодной любовной сцены с Оливье, обдирает костяшки пальцев, проводя рукой, сжатой в кулак, вдоль стены. Боль – чтобы убежать от другой боли, крайнее чувство – то же самое, что бесчувствие. (Dave Kehr “To Save the World: Kieslowski's Three Colors Trilogy”)

Когда звучит словосочетание "мумии Сицилии", то в памяти первым делом всплывают катакомбы капуцинов в Палермо. На острове же можно найти еще несколько крупных объектов с забальзамированными телами. О них всех мы и постараемся рассказать вам в этом посте.


Отрывок из книги "Опыт путешествий"Адриана Гилла:
Аэропорт Палермо называется «Фальконе э Борселлино». Чем-то напоминает американские полицейские сериалы 1970-х. Никто не обидится, если вы не будете знать, кому именно принадлежали эти имена. На самом деле это была пара безумно храбрых судей, пытавшихся положить конец древней традиции организованной преступности на Сицилии. Оба они были убиты.
Сицилийцы не любят говорить о мафии с чужаками. Это — семейная неловкость, не наше дело, частная трагедия. Сицилия — место, склонное к секретности. Это можно почувствовать на темных барочных улицах Палермо, столицы Сицилии, на главной площади которой до сих пор не убраны следы авианалета союзников 1943 года и где в многоквартирных палаццо поселились беженцы из Северной Африки. Это — тревожное и очень мужское место, одновременно прекрасное и противное.
История Сицилии ужасна, несчастна и романтична. Как и в любом другом месте Европы, в 1950-х годах жители этого региона были одними из самых бедных во всем западном мире. Столетиями жители острова влачили скудное существование, страдали от постоянных вендетт, вражды, несправедливости, эксплуатации, убийств с целью защиты чести и соблюдения кодекса убийц, и все это — в окружении ароматов цветущих мандаринов и благовоний. На Сицилии правило «кровь за кровь» действовало в течение десятилетий.
Монастырь ордена капуцинов в Палермо — достаточно непримечательное здание. Он стоит на тихой площади около кладбища, на другой стороне города от того района, где в 1992 году мафия свела счеты с советником Борселлино. Снаружи, перед дверьми, зажатая в угол, расположилась парочка торговцев открытками и путеводителями; внутри же за столом сидит монах, продающий входные билеты, пустяковые обереги и тоже открытки. День катится медленно, поэтому монах погрузился в чтение газеты.
Внизу, через несколько ступеней, рядом с деревянной статуей Божьей Матери находится дверь в катакомбы — зал ожидания мертвых. Зал на удивление большой, с высоким сводчатым потолком и длинными коридорами, расходящимися под прямым углом. Здесь прохладно, влажно, пахнет кислой, пряной пылью и гниющей тканью. Высокие окна превращают солнечный свет в бледную дымку. Флюоресцирующие лампы вибрируют, добавляя комнате медицинской анемичной яркости. Здесь около двух тысяч тел, свисающих со стен, опирающихся на скамьи, нашедших покой в своих дряхлых ящиках. Все они облачены в свою лучшую мирскую одежку — униформу своего земного призвания. Кроме них, здесь никого нет.
Что касается Европы, то высушивание и сохранение тел считается особенностью Сицилии. Примеры мумификации можно найти и в других районах Италии, но большинство мумий находится именно в Сицилии, где связи между живыми и мертвыми особенно крепки. Никто в точности не знает, сколько людей здесь похоронено, а сколько было вывезено из катакомб и похоронено на кладбищах священниками, не согласными с теологическими традициями сохранения обетов в отношении трупов. Это явление постоянно вызывает один и тот же вопрос: почему они это делали? Для чего выставлять напоказ гниющие тела?
Я иду по этим рядам в замешательстве, не в состоянии понять, что же чувствую на самом деле. Мы, жители Запада, не так часто видим мертвые тела — отсутствие жизни окутано тайной и скрыто. У этих мертвецов есть своя тайна; у каждого из них когда-то были свое отношение к жизни и убеждения. Исследуя тела с болезненным интересом — вот как выглядит смерть, — я понимаю, что между живым и мертвым есть огромная разница. На мертвеца можно смотреть в упор с нескрываемым любопытством, которого не выдержал бы никакой живой объект наблюдения. И мне кажется, что здесь идеальным фоном была бы песня Майкла Джексона Thriller, особенно принимая во внимание, как похожи эти тела на плохо сконструированных зомби из второсортных фильмов ужасов. Насколько комично и жалко выглядит естественная мимика — это не просто искусство, а дешевое искусство. Их челюсти открыты в молчаливом зевке, гниющие зубы угрожающе усмехаются, глазницы мрачно смотрят на нас, обрывки твердой кожи цепляются за сморщенные щеки и сведенные артритом суставы. Эти люди в основном небольшого роста, их руки скрещены, они провисают, несмотря на проволоку и гвозди, удерживающие их в вертикальном положении, головы склоняются к плечам, а тела медленно разрушаются в попытках имитировать давно прошедшую жизнь.
Коридоры разделены между собой — где-то лежат служители культа, а где-то профессионалы, т. е. врачи и юристы, среди которых затесалась парочка водевильных военачальников в форме карабинеров. Существует женский коридор, и гид говорит нам, что мы можем насладиться видами мод прошлого. Скелеты мрачно стоят, облаченные в тряпки, выбеленные до темно-серого цвета. Восхищаться особо нечем. Небольшая часовенка посвящена умершим девственницам, что в современные времена выглядит не только трогательным, но и жестоким подарком, который человек дарит вечности. Похороненные здесь девственницы наверняка должны были служить символами чистоты в мире распада.
А еще есть небольшая часовня для умерших детей. Они одеты в праздничную одежду и чем-то напоминают кукол-зомби. Одна мертвая девочка сидит на детском стульчике с небольшим скелетиком на коленях (возможно, это ее младший брат). Выглядит невообразимо жалко и смешно, с элементом гротеска.
Это ничем не похоже на римские катакомбы, где археологи достают тела, раскапывая могилы. Здесь было принято выставлять тела на обозрение и брать за удовольствие взглянуть на них небольшую плату. Повсюду висят таблички, напоминающие о том, что необходимо сохранять уважение к усопшим и не делать фотографии. Однако сами служители без проблем торгуют фотографиями. Не совсем понятно, какое воздействие мы должны испытать — религиозное и ли культурное, но понятно — что это настоящий туристический аттракцион.
Первая и самая старая мумия принадлежит монаху Сильвестро да Губбио, стоящему в своей нише с 1599 года (само слово «мумия» обозначало у арабов битум, черную смолу, которую древние египтяне использовали как средство предохранения). Большинство тел относятся к XIX веку. Сначала это были лишь монахи и священники, принадлежавшие к монастырю. Со временем к служителям культа присоединились благотворители, высокопоставленные лица и знаменитости.
Никто в точности не знает, как появилось мумифицирование. Возможно, кто-то случайно заметил, что тело, оставленное в склепе с определенной прохладной атмосферой и стенами из пористого известняка, не гниет, а просто высыхает. Затем система была усовершенствована. Вновь умершие лежали в специальных камерах, называвшихся фильтрами, на терракотовых брусьях, расположенных над канализационной системой. Таким образом, жидкости из их тел могли постепенно просачиваться и исчезать, а сами тела понемногу высыхали, подобно ветчине прошютто. Через некоторые время, от восьми месяцев до года, тела обмывали в растворе уксуса, одевали в лучшие одежды и либо укладывали в гробы, либо вешали на стены.
Сохранение тел предков встречается во многих культурах, однако они редко выставляются напоказ, как здесь. На Сицилии существует так много культур, сюда приезжало и здесь ассимилировалось так много людей со своими обычаями и верованиями, что на поверхность то и дело выплывают элементы этих обычаев, хотя их корни давно утеряны. Кто-то предположил, что подобная практика представляет собой остаточное эхо более старых, дохристианских обрядов — веры в шаманскую власть мертвых тел. Высох не каждый труп; некоторые сгнили, поэтому сохранение оставшихся могло восприниматься на намек на Божью волю, божественную руку, оберегающую людей, жизнь которых могла бы быть символом особой мирской благости. Так как останки святых используются для укрепления молитвы и веры, то, возможно, тела оставались здесь в надежде на то, что Господь сохранит их нетленными и усилит тем самым людскую веру. А возможно, катакомбы были сделаны с более важной целью — memento mori, напоминая нам о том, что все мирские амбиции преходящи, смерть — неизбежна, а попытки накопить земное богатство тщеславны и глупы.
В последние годы сохранение тел производится с помощью химических инъекций, т. е. ответственность забирается их рук Господних и передается могильщикам и ученым. В одной из часовен лежит в своем гробу девочка по имени Росалия Ломбардо. Кажется, она просто уснула под грязным коричневым листом. В отличие от многих других зажатых и высохших мумий, она сохранила волосы, падающие на ее желтый, как у куклы, лоб и закрепленные большой желтой шелковой лентой. Ее глаза закрыты, а ресницы прекрасно сохранились. Если бы ее не окружали ухмыляющиеся черепа и гниль, могло бы показаться, что эта девочка просто уснула по дороге домой с вечеринки. Натурализм и красота сцены обезоруживают. Ты понимаешь, что от тревожной и призрачной жизни тебя отделяет всего одно дыхание. Росалия умерла от пневмонии, когда ей было два года от роду. Ее обезумевший от горя отец попросил Альфредо Сафалия, известного бальзамировщика, сохранить ему дочь. Тому удалось показать весь трагизм ситуации, и ужас и скорбь нависли над этой небольшой головкой с белыми волосами. (Сафалия продавал свою жидкость для мумифицирования, храня тайну рецепта, похоронным компаниям в Соединенных Штатах, так как после Гражданской войны бальзамирование стало в Америке очень модным.) В Палермо Росалию воспринимают как своего рода полубожество, волшебного маленького ангела. Таксист спрашивает меня: «А вы видели Росалию? Вот ведь красавица!»
Савока — тихая деревенька, ползущая вверх по холму до тех пор, пока перед жителями не открывается вид на восточную часть острова вплоть до моря. Это странное место напоминает бутылку, которая сама закручивает свою пробку Именно здесь Фрэнсис Форд Коппола снимал «Крестного отца». Ресторан, в котором Майкл Корлеоне и его несчастная жена праздновали свадьбу, выходит на небольшую площадь и выглядит точно так же, как и 37 лет назад на экране. Нет ничего, напоминающего о съемках фильма. Местным жителям не нравится вспоминать об этом. Большинство сицилийцев, которым я задавал вопрос, клянутся, что никогда не видели фильма.
На вершине горы расположен монастырь, напоминающий скорее молодежный хостел, а не средневековое готическое учреждение. В нем живут две монахини, индианки из Джаркханда. Поверх сари они носят шерстяное белье и куртки. В одной из боковых комнат монастыря, во временных пристанищах из фанеры, лежит пара десятков трупов, которых изучает трио ученых.
Это очень странная команда: Артур Ауфдерхайде, восьмидесятилетний американец из Миннесоты, раньше работавший патологоанатомом, а потом ставший одним из ведущих мировых экспертов по мумиям; Альберт Цинк, массивный немец, директор Института мумий и Ледяного человека, находящегося в Северной Италии; молодой сицилиец Дарио Пиомбино-Маскали, возбудимый и нервный, постоянно обеспокоенный, полный энтузиазма и потенциально прекрасный ученый. У него через бровь тянется шрам, а на спине куртки написано Boxfresh — вряд ли он надел куртку, размышляя об ироничности надписи.
Я нахожу его в тот момент, когда он склоняется над неприглядно выглядящим ящиком и аккуратно вытаскивает из него стихарь, принадлежащий монаху XIX века. Он пытается найти образец органического материала, на котором профессор Цинк может проводить свои эксперименты. «Ого, это то, что я думаю?» Мы все наклоняемся к платью викария и соглашаемся с тем, что эта гипотеза вполне вероятна. Ученый держит в руке тонкий мешочек из порошкообразной сухой кожи. Полусантиметровый образец получает свою наклейку и упаковывается. Покойник наконец-то сможет воссоединиться со своей мошонкой.
Изучение мертвых тел способно многое сказать о повседневной жизни наших предков — их диете, болезнях и ожидаемой продолжительности жизни. Зная больше о том, как развивались сифилис, малярия, холера и туберкулез много лет назад, мы сможем лучше справляться с ними в наши дни. Ученые движутся методично, проверяя рост и возраст тел, изучая состояние черепов и зубов, отсутствие эмали на которых может свидетельствовать о многих годах неправильного питания. Две мумии страдают от подагры. У пяти заметны признаки дегенеративного артрита. Почти все эти люди при жизни мучились зубами — зубной камень, опускание десен, кариес и абсцессы.
Животы проверяются на предмет недостающих органов. У одного из тел были удалены все мягкие ткани, другие набиты тряпками и листьями (в том числе и лавровыми), возможно, для того чтобы смягчить запах или из-за того что они обладали какими-то консервирующими способностями. Заполнение пустот в телах было призвано придать им более реалистичный вид. Восковая кожа напоминает пергамент, одежда кажется липкой и влажной, лица — раздутыми и зевающими, а рты открыты так широко, что можно проводить визуальное исследование высохших гортаней и сморщенных языков.
Ученые относятся к телам с уважением, не забывая, что когда-то те были людьми, такими же, как и мы с вами. Тем не менее они называют каждое из тел «оно», пытаясь сохранять дистанцию и бесстрастность в те моменты, когда вытаскивают у тела коренной зуб.
Несколько лет назад тела, лежавшие в склепе, подверглись нападению вандалов. Кто-то ворвался в склеп и раскрасил их зеленой краской. Эти зловещие и унизительные брызги покрыли лица покойников, их одежду и обувь, сделав их еще похожими на персонажей аттракциона «Комната ужасов». Монахини, присматривающие за этим странным собранием, глядят на тела с жалостью и отвращением. Они говорят, что тела нужно достойно похоронить, позволив им обратиться в прах. Одна их них считает, что в этом нет ничего духовного или возвышающего.
Забрызганные краской и заполненные тряпками тела вскоре вновь вернутся в свои пустующие ниши. На данный же момент арки в альковах вдоль стен заполнены лишь сотнями высохших мертвых сороконожек. Несколько тел продолжают лежать в своих гробах. Я осторожно отодвигаю тяжелую крышку, которую, возможно, не трогали столетиями, и смотрю внутрь. Кажется, что воздух из гробницы выходит с глубоким вздохом, и мое горло наполняется запахом — но не запахом гниения, а ароматом крепкого бульона, сухой плесени и тонкого, как пыль, человеческого праха. Этот запах, совершенно незабываемый, напоминает настойку молчания и грусти, аромат повторяющейся молитвы, звучащей где-то в отдалении, аромат раскаяния и сожаления, одновременно отталкивающий и странно знакомый. Я сталкиваюсь с ним впервые, однако при этом испытываю странное и убедительное ощущение дежавю.
Мы никогда не узнаем, что значили эти мертвые тела для общин, принесших их сюда и одевших. Это остается одной из загадок Сицилии. Столкнувшись с этими комическими и трагическими образами смерти, мы остаемся наедине со своими сомнениями, мыслями и заботами. Очень сложно понять, что чувствуешь, когда смотришь на тела, замерзшие на полпути из ниоткуда в никуда, — здесь тайна и страх, надежда и ощущение противоречивости жизни и потери, вечные и универсальные чувства.
В красивом городе Новара-ди-Сицилия стоит большая и обильно украшенная церковь. Перед алтарем секретная дверь в склеп, и при нажатии секретной кнопки вход открывается автоматически, прямо как в фильмах про Джеймса Бонда. Ступени, ведущие вниз, приводят нас в комнату с нишами, вырезанными в камне, внутри которых разнообразные и уже знакомо бесформенные тела еще шести прелатов. На высокой полке в окружении черепов стоит коробка с двумя кошками, мумифицировавшимися естественным образом — легкое напоминание о древнем Египте. Они попали в ловушку в склепе, и это лучшее напоминание о том, что даже если у тебя и девять жизней, конец всегда один и тот же.


Надо заметить, что катакомбами это место назвали ошибочно. На самом деле, это подземное кладбище монастыря капуцинов, находящееся в крипте церкви Санта-Мария делла Паче. Прочесть подробнее можете по ссылке-названию.
Капуцины (Орден Братьев Меньших Капуцинов) - монашеский орден, представляющий одну из ветвей францисканцев. Он был основан в 1525 году братом Матвеем Басси в Урбино. Спустя три года получил признание Римским папой Климентом VII как самостоятельный орден.
В июне 1534 года на Сицилию прибыли первые капуцины. Они поселились недалеко от Палермо, к западу от городских стен на землях, где в настоящее время располагается один из районов города - Cuba-Calatafimi. Им была передана небольшая старая церковь норманнской эпохи Санта Мария делла Паче (Santa Maria della Pace), которая находилась рядом с поселением. В 1565 году часовню решено было реконструировать. Ремонтные работы растянулись на несколько десятилетий из-за постоянно возникавших сложностей и предложений по различным дополнениям. По инициативе одного из покровителей в 1618 году часовня подверглась реконструкции, изменившей полностью ее структуру и размеры.
За эти годы сообщество капуцинов основало небольшой монастырь на принадлежавших им землях, который в дальнейшем расширялся за счет пожертвований горожан. Некоторые завещали свое имущество в пользу братьев ордена. Одним из таких даров явилось здание рядом с церковью Санта Мария делла Паче, которое было передано капуцинам после смерти Дона Оттавио Д’Арагона – одного из богатых покровителей ордена, что позволило создать крупный монастырский комплекс. Тогда же было положено начало организации подземного кладбища в крипте храма, которое в настоящее время называют Катакомбы капуцинов (Catacombe dei Cappuccini), где первое захоронение прошло в конце XVI века.
В 1623 году новое здание церкви было освящено, как Chiesa Santa Maria della Pace, и стало главным храмом монастыря.
Современный вид церковь Санта Мария делла Паче приобрела после большой реконструкции 1934 года, сохранив огромное количество произведений искусств XVII – XIX веков. Она состоит из трех нефов, один из которых заканчивается широкой ризницей и хорами. Интерьер Chiesa Santa Maria della Pace богат ценными предметами, собранными капуцинами на протяжении многих десятилетий. Это и деревянные алтари, один из которых был вырезан монахом в 1854 году, и мраморные скульптуры, и ценное средневековое Распятие, и надгробные памятники над усыпальницами умерших, созданные в XVIII веке местным скульптором Ignazio Marabitti.
В стенах церкви хоронили только богатых покровителей и защитников монастыря, останки же умерших братьев, начиная с XVI века, складывали в общую могилу, располагавшуюся рядом с южной стороной храма.
В 1597 году решено было создать новое, более вместительное, подземное кладбище, войти в которое возможно было бы из церкви. Под главным алтарем был сделан длинный коридор, куда перенесли останки сорока пяти ранее усопших монахов. Их тела так хорошо сохранились, и создавалось впечатление, что они упокоились несколько часов тому назад. Это случайное открытие позволило создать не обычное подземное кладбище, а именно погребальные Катакомбы капуцинов, уникальные в своем роде, хоть и немного мрачноватые, которые сохранили почти нетленными останки около восьми тысяч тел, разделенных по половому признаку и принадлежности к определенному социальному слою.
Первое захоронение в Катакомбах произошло 16 октября 1599 года, когда скончался один из братьев – капуцинов Сильвестро из Губбио, останки которого можно увидеть в нише слева в коридоре монахов. В числе других останков монахов и Риккардо из Палермо – последний капуцин, который был погребен в Катакомбах в 1871 году. Официано подземное кладбище было закрыто для захоронений в 1882 году, но и после этого здесь было погребено еще несколько тел. Одно из последних захоронений датируется 1920 годом. Это останки двухлетней Розалии Ломбардо, умершей от бронхиальной инфекции. Малышка покоится в небольшом гробике у подножия алтаря в часовне Святой Розалии. Забальзамированное тело девочки сохранилось почти нетленным, и кажется, что она просто спит, как «Спящая красавица».
Почти за три века Катакомбы Капуцинов превратились в одно из престижных погребальных мест Палермо, где нашли свой последний приют не только братья – капуцины, но и представители духовенства, аристократии, буржуазии. Для размещения такого количества останков мало было одного коридора и Катакомбы Капуцинов дополнялись новыми помещениями. В настоящее время коридоры образуют прямоугольник, в углах которого расположены небольшие комнаты – кубикулы.
В 1944 году вход в подземное кладбище был перенесен из храма в соседнее здание, стоящее перпендикулярно церкви Санта Мария делла Паче, за которым с середины XIX века располагается «обычное» кладбище. Оно было организовано после запрета захоронений в церквях и катакомбах. Здесь похоронены и обычные горожане, и известные уроженцы здешних мест, и выдающиеся люди, много сделавшие для Сицилии и Палермо.
Надгробные памятники и часовни создавались местными скульпторами и архитекторами Domenico Delisi, Antonio Ugo, Luigi Filippo Labiso, Salvatore Caronia Roberti в XX веке, работы которых можно увидеть в городских музеях и на улицах Палермо и Монделло.
Кладбище остается действующим и в настоящее время, сохраняя древнюю традицию захоронения в Монастыре капуцинов, в котором размещается офис Международной коллегии по религиозным миссиям за рубежом и богатая библиотека, сохранившая редкие издания книг.


Склеп с монахами в народе называют Ямой священников. Около ста тел вертикально располагаются в своих нишах, над которыми можно найти гробы с останками других бывших настоятелей церкви.
По датам склеп использовался с 1728 по 1872 гг. Возраст мужчин от 49 до 81 года.
Особенность этих мумий в уходе за кожей лица покойных (их натирают воском). Самые удачные выглядят как посмертные маски. Например, мумия Эпифанио Ваццано, который умер в 1870 году в возрасте 75 лет.



В крипте Санта Марии Ассунта покоятся 11 мумий семьи Марчиоло. По снимкам видно, что состояние их довольно плачевное (как и всего склепа), хотя относятся они ко второй половине XIXв.


В крипте церкви покоятся монахи одноименного ордена. Склеп закрыт и давно пришел в упадок. Разглядеть мумии можно только через небольшие проемы в стене.


Несколько мумий второй половины XIXв. можно найти в крипте при бывшем монастыре Капуцинов. Они покоятся в деревянных ящиках. Вдоль же стен размещены стеклянные короба с костями. Надо заметить, что в одной такой емкости хранятся останки сразу нескольких человек.


В южном крыле церкви Арачели располагается фамильная крипта. Один из скелетов посажен в нише-рве, являясь тем самым наглядным примером первого этапа мумификации.


Мумии сокрыты в двух подземных комнатах главной городской церкви. Тела лежат на полках вдоль стен. Только две притаились в вертикальных нишах в центре помещения.
Все 26 человек были местными священниками с конца XVIIIв. по первую половину XIXв.



В прекрасном городе Новара-ди-Сицилия есть большая и нарядно убранная церковь. Перед алтарем - потайная дверь в склеп, пол которого открывается при нажатии секретной кнопки.
У основания лестницы - ниши стелами еще целой партии священников, они пребывают на разных стадиях разрушения.
Высоко на полке, забитой черепами, стоит деревянный ящик с двумя кошками, которые превратились в мумии естественным путем - чем не отголосок Древнего Египта?
Кошки попались в этот склеп как в ловушку, и это еще одно напоминание о том, что даже у девяти жизней один конец... © «National Geogarphic Россия» февраль, 2009г.




Катакомбы капуцинов в местечке Савока на востоке острова, где покоится примерно 50 мумий умерших знатных людей края и духовенства.
Первые мумии были сделаны в 1700 году, а последние – в 1876 году. Оголенные черепа и части скелетов выглядывают из ниш – на них все еще можно увидеть узорчатые одежды с оборками. Некоторые мертвые аристократы «носят» на костлявых ногах элегантные туфли с серебряными пряжками.
Мумии Савока (Савока (итал. Savoca, сиц. Sàvuca) — коммуна в северо-восточной части итальянского острова Сицилия. Савока известна как место съёмок фильма «Крёстный отец») являются пожалуй самой известной сицилийской коллекцией мумифицированных останков после Палермо. Подземная камера 18-го века расположена в Церкви Капуцинов содержит несколько сохранившихся тел, располагающихся в нишах стен или гробах. Недавнее детальное обследование позволило авторам определить, что найденные тела подверглись спонтанному высыханию после размещения их в нишах, расположенных в склепе под собором в Савока. Однако, Однако один неидентефицированный экземпляр, принадлежащий взрослому мужчине и предварительно датируемый второй половиной 19-го века, демонстриурет явные признаки искусственного вмешательства, направленные на предотвращение разложения трупа. Кроме того, два черепа, расположенные в нишах упомянутых колумбариев в стене имеют признаки краниотомии, указывая таким образом на антропогенность мумификации некоторых останков. Описанный случай наводит на мысль о том, что традиционные методы бальзамирования все еще использовались в конце позднего Нового времени, несмотря на развитие инновационных методов внутриартериального введения.




Мумии хранятся в так называемой "Церкви мертвых", которая находится в местном монастыре капуцинов. Двадцать тел из 50 имеют таблички с именем и датой смерти. Самая старая мумия - 1742 года, а самая молодая - 1838г.
В начале XVII в. группа капуцинов в Комизо, Сицилия, расставляла умерших братьев в специальных нишах вдоль стен часовни, прилегающей к их церкви. Обтянутые кожей кости, особенно черепа, были добавлены для усиления наглядного эффекта восприятия смерти. По сути, это было техническим нарушением порядка захоронений, который предписывал, что «мертвые не должны быть похороненными в наших местах, если кто не настолько беден, что даже не имеет кого-то, чтобы похоронить его». Исключения были сделаны только для благотворителей монастыря, мумии которых выставлялись вместе с монахами.Неподкосов


Склеп церкви капуцинов со временем превратился в музей мумий.




На Сицилии не закапывают покойников в землю, и более того я не один раз слышала от жителей Сицилии такую фразу: закопали как собаку. Имея в виду, что закопали покойника в землю. На Сицилии покойников складывают на полочки и замуровывают лет на 20 — 25. Потом это тело вместе с гробом перемещают на нижнюю полочку, освобождая место для более «свежих» покойников. Если будете на Сицилии, обязательно посетите какое нибудь кладбище. Еще на Сицилии хоронят покойника обычно уже на следующий день. Обусловлено это сильной жарой. Все родственники немедленно оповещаются о смерти человека, покойника кладут в середине комнаты в гробу, по краям рассаживаются близкие родственники и сидят, разговаривая, поддерживая друг друга морально. Другие родственники, узнав о смерти, откладывают все свои дела и являются с визитом, чтобы простится с умершим.
кладбище на Сицилии
Организацией похорон занимается всегда специальное агентство, которое заботится обо всем, от гроба до цветов. Все пришедшие проститься обязательно расписываются в специальной книге, о том что они нанесли визит вежливости. Всю следующую неделю после похорон в дом покойного продолжают идти люди, которые не успели придти с визитом ранее. Таким образом, человек лишившийся близкого практически не остается один на один со своими мыслями. ©

Пишет fiancee of the supervillain:

Есть у меня такая странность - люблю эстетику некрополей. в Праге я посетила Вышеградское кладбище, и весьма впечатлилась, поэтому, готовясь к поездке в Амстердам, искала подобные места и нашла целых два, заслуживающих пристального внимания. одно из них, кладбище Zorgvlied, я и покажу в этом посте.





Здесь похоронено немало голландских знаменитостей: актеры, писатели, художники, музыканты, спортсмены, политики и т.д. я, к сожалению, не знаю ни одного, так что просто любовалась красотой и восхищалась тем, как чтут память людей. меня в хорошем смысле поразило, что к надгробиям здесь относятся очень трепетно, стараются сделать памятник, рассказывающий о том, чем при жизни занимался человек.

























внезапно живой павлин!

С какой целью умерших правителей в течение нескольких дней выставляли сидящими на троне? Какие существовали процедуры сохранения тел государей в Средние века? С чем связана практика раздельного захоронения частей тела? Об этом рассказывает доктор исторических наук Михаил Бойцов.
Смерть средневекового правителя не освобождает ни его от обязательств перед общиной, которую он возглавлял, ни эту общину, его подданных от обязательств перед ним. И тело правителя оказывается в центре этих взаимных ожиданий и взаимных обязательств, при этом в системе довольно противоречивых требований, которые к нему предъявляются.
С одной стороны, процедуры, которые так или иначе сопровождают кончину государя, должны вроде бы подчеркнуть некую преемственность власти и не допустить той самой цезуры, которая часто возникала. С другой стороны, очень часто нужно было именно подчеркнуть цезуру, подчеркнуть перерыв, переход власти из одних рук в другие. Это одно противоречие.
Другое противоречие состоит в том, что тело правителя не может одновременно оказаться во всех тех местах, где оно должно быть, поскольку те или иные ритуалы, связанные со смертью государя, происходят на больших расстояниях. И с третьей стороны, еще одно противоречие состоит в том, что ритуалы, сопровождающие сам похоронный процесс, становятся все более и более продолжительными, а тело имеет неприятную особенность разлагаться, поэтому с этим тоже как-то нужно бороться. Тело должно присутствовать, и с ним что-то нужно делать.
Мы видим самые разные опции решения этих противоречий. Например, совершенно замечательная вещь — это разграбление мертвеца. Вплоть до того, что мы знаем о великих государях Средневековья, папе Иннокентии III, например, одном из величайших пап Средневековья, что он лежал брошенный в церкви, покинутый, одинокий, почти нагой, как пишет современник. И это случалось, по-видимому, со многими папами. Вплоть до того, что однажды тело одного папы обгорело, потому что свечи, горевшие возле его ложа, перевернулись и устроили пожар. Если бы там присутствовал хоть один человек, такого бы не случилось.
Столь же печальной была кончина знаменитого государя, короля Вильгельма Завоевателя, победителя при Гастингсе, завоевавшего Англию. Не успел он скончаться, как все люди из его окружения разбежались, исчезли, разграбив его и его шатер, все, что там было. И только на третий день кто-то из местных рыцарей появился, для того чтобы по крайней мере доставить тело к месту, где можно было бы начать похоронные процедуры. Это одна сторона дела.
С другой стороны, то, что касается фикции продолжения правления. Мы знаем довольно любопытные истории про государей, которых выставляли после смерти сидящими на троне. И иногда в таком виде их еще носили по городу. Это, например, замечательная традиция в городе Вюрцбурге. Вюрцбургом, да и всеми окрестностями, правил местный епископ, он еще считался и князем Франконии, у него были замечательные инсигнии: помимо епископского посоха, еще и меч, такое любопытное сочетание для епископа. И вот такого мертвеца усаживали в кресло, облаченного во все литургические одеяния, давали ему в охладевшие руки меч и посох и в таком виде его носили по городу в течение примерно трех дней из одной церкви в другую. И, в общем, похоже, он продолжал править. Последнюю ночь он проводил возле гробницы святого Килиана, покровителя местного епископства, давал, наверное, ему отчет во всех деяниях, которые он совершил. Хоронили, правда, говорят, в нормальной позе — лежащим. А для того, чтобы тело не шаталось, его протыкали насквозь здоровенным толстым колом снизу вверх. Но все равно голова качалась, поэтому старейший из слуг должен был на носилках стоять за спиной у этого государя, держать его голову с митрой, чтобы она чересчур не шаталась.
Кстати говоря, довольно много легенд распространялось в Европе по поводу сидящих мертвецов. Карл Великий якобы был погребен именно таким образом — легенда, которая ни на чем, по всей видимости, не основана. Есть еще разного рода истории о том, что герои должны сидеть после смерти. Гектор, например, именно так якобы был похоронен, а Гектор — персонаж, популярный на протяжении Средних веков.
Но для всех процедур такого рода, конечно, необходимо было каким-то образом тело сохранять. И мы знаем довольно много разных традиций сохранения мертвых тел. Их нельзя все смешивать в некое единое понятие бальзамирования. Скажем, Александра Македонского доставили из Вавилона в Египет в ванной, наполненной медом, а адмирала Нельсона привезли из Трафальгара в Англию в бочке, наполненной ромом. Нельзя о том и другом говорить, что это бальзамирование.
В Средние века мы знаем несколько разных вариантов сохранения тела мертвого правителя.
Самый важный из них — тот, что воспроизводил бы традиционные египетские методы бальзамирования, наиболее эффективные из всех, когда тело буквально потрошат, достают из него все внутренности и затем оставшуюся оболочку обрабатывают. Это приводит к тому, что уважающий себя правитель получает в Средние века как минимум два погребения. Одно — на месте кончины в ближайшей церкви, там как раз хоронят все, что достали из его смертного тела. А второе — там, где ему хотелось самому быть погребенным, куда могут везти и месяц, и два, и три это забальзамированное тело.
Примерно с конца XII века появляется новая мода, когда из внутренностей один орган отделяли, во многом под влиянием каких-то литературных, может быть, отчасти философских образов и метафор, — сердце. В принципе, мышечный мешок ничем принципиально не отличается от менее романтических внутренних органов. Здесь его решили хоронить отдельно. По-видимому, в основе этого было недоразумение, некую литературную традицию приняли слишком буквально.
Ричард Львиное Сердце явился, по-видимому, основателем этой замечательной традиции. Его «львиное сердце» было захоронено в первый раз отдельно от двух прочих мест погребения. И с этого времени постепенно многие государи Европы, хотя и не все, стали приобретать три места погребения. Это было для них очень выгодно, потому что вокруг каждого из этих погребений, вокруг каждой из этих могил устраивалось поминовение, устраивались мемориальные службы. Выгодно было также это и для церквей, потому что они получали богатые вклады, каждый из этих трех храмов, и иногда даже строились надгробия. Причем все три надгробия в каждом из этих случаев были настоящие, полноценные, полнофигурные, с изображением государя. В тех случаях, когда это было погребение только сердца, иногда фигура мертвого государя держала в руках изображение сердца. И только по этому признаку человек, разбирающийся в такого рода кодах, мог понять, что здесь лежит не все тело, а только небольшая его часть.
Но в условиях, например, военного похода нельзя было прибегнуть к рафинированным методам, не было специалистов под рукой, поэтому использовали метод, который получил название немецкого обычая, хотя им пользовались не только немцы. Обычай состоял в том, что тело покойника, покойника знатного, как правило, разрубали на мелкие части и эти части вываривали в котлах довольно долго, пока мягкая плоть не отделялась от костей. Кости собирали и везли благополучно туда, где нужно было, чтобы погребли человека. Мягкую плоть хранили здесь же, на месте, устраивая второе погребение. Довольно варварский, надо сказать, метод, но ему подвергали очень знаменитых государей, таких как Фридрих I Барбаросса или Людовик Святой — они все прошли через этот так называемый немецкий обычай, вынужденный, разумеется, необходимый.
Любопытно, что здесь, по всей видимости, основу его составляет некая неофициальная трактовка концепции воскрешения, с которой не согласился бы ни святой Августин, ни любой другой из Отцов Церкви. Поскольку знать — прежде всего немецкая, но и французская — во-первых, исходила из того, что играет большую роль место погребения, играет большую роль целостность тела. Но что понимать под телом? Здесь, возможно, они ориентировались на высказывание пророка Иезекиила, который всячески настаивал на том, что кости сухие получаются основой для воскрешения. Можно было почитать и латинский текст, в латинском тексте слово ossa можно понимать и как останки, и как кости. Но при таком не очень богословском чтении этого места можно было действительно представить все дело так, что кости являются тем необходимым и достаточным, что обеспечивает воскрешение, когда протрубит ангельская труба, и, следовательно, нужно доставить на место именно их, а все остальное не так обязательно, все остальное присоединится.
Совершенно замечательная версия, которую трудно провести по линии народной религиозности, поскольку мы имеем дело с социальной элитой, а не с низшими слоями общества, которые, так или иначе, вроде бы еще в плену неких языческих представлений. Но это лишнее доказательство того, что средневековое христианство не сводится к учениям только высоколобых интеллектуалов — Фомы Аквинского или того же Августина, что тут были какие-то нюансы, были интерпретации, важные для знати того времени, но не совпадающие с официальными взглядами Церкви.
На рубеже XIII и XIV веков папа римский запретил такого рода расчленения мертвецов. Однако знатные европейские семейства добивались всякий раз от папского престола особых привилегий, позволяющих им тем не менее расчленять своих покойников как минимум на три части, а то и больше. Эта практика сохранялась вплоть до XVII века, в чем может убедиться каждый, кто посещает Вену, где есть специальные отдельные захоронения тела, внутренностей и сердца австрийских государей.
Что оказалось полезным, однако, в этой практике — это то, что европейские медики собирали довольно много разных сведений по поводу анатомии человеческого тела. Хотя анатомия эта была своеобразна. Оказалось, например, что у одного короля сердце было очень-очень маленьким, и это был намек на то, что его могли сглазить или околдовать, и он умер не своей смертью. Это относится к Филиппу IV Красивому, над которым довлело проклятие тамплиеров. А у другого короля, который был известен своим великодушием, сердце оказалось вполне здоровым, но очень-очень большим. Вряд ли можно сказать, что это была чистая анатомия. Скорее всего, здесь было странное соединение анатомических представлений, политических взглядов и общетеологических воззрений.



Отношение к смерти правителя — это особый случай, это базовая характеристика отношения не только к жизни и смерти, но еще и к власти. В этом отношении любые погребальные церемонии безумно интересны, в частности церемония средневековая. Средневековый правитель в Западной Европе — это, конечно, правитель христианский, и, разумеется, погребение так или иначе является воспроизведением христианских норм, соответствующих религиозных и церковных норм погребения. Но любопытно, что в случае с государями происходит либо усиление тех ритуалов, которые требуются. Например, будет очень большое количество свечей, которые сжигают во время службы. Будет не одна скромная литургия, а будут сотни, может, тысячи церковных служб, которые будут прочитываться за упокой души. Но, с другой стороны, возможно отклонение от церковных служб и церковного ритуала и создание неких церемоний, которые не имеют непосредственного отношения к церкви.

По советской еще традиции сегодня на российских погостах хоронят всех умерших, вне зависимости от их национальности и вероисповедания. Однако в последнее время на больших кладбищах стали появляться обособленные "этнические" участки. Например, на Востряковском в Москве есть специальное место захоронения для евреев. На Митинском и Домодедовском – мусульманские участки. На православно-атеистическом Кузьминском своих близких отдельно хоронят цыгане, отдельно – армяне.
Как сообщается на сайтах различных бюро ритуальных услуг, похоронить умершего в соответствии с его национальными традициями сегодня совсем не сложно. Правда, обходятся такие похороны существенно дороже обычных. Ведь система заточена на "основного потребителя услуг", а это православные русские. Просто потому, что 9 из 10 москвичей – русские, а свыше 70% жителей столицы называют себя православными христианами и в соответствии с многовековой традицией хоронят усопших в гробу на третий день после смерти. И вот здесь случаются казусы.
О недавнем кладбищенском ЧП "НацАкценту" рассказывает работник Домодедовского кладбища: "Приезжает к нам полиция со словами, мол, у вас посреди дороги гроб валяется! Один из водителей чуть не въехал в него. Приезжаем на место: действительно – гроб... Пустой, слава Богу. Выяснилось, это мусульмане хоронили родственника, а у них ведь не принято в гробу, они же в саване хоронят. Вот они гроб, в котором из морга везли, выкинули".
По словам сотрудников Домодедовского кладбища, несколько лет назад на окраине погоста постепенно стал разрастаться исламский участок. Специально его никто не обустраивал, но так сложилось, что последователи пророка Мухаммеда начали хоронить "своих" отдельно.
Головой к Мекке
В мусульманской похоронной традиции гроб, действительно, не присутствует. На кладбище тело несут на специальных носилках. По правилам хоронить принято в день смерти на ближайшем к дому кладбище. Кремация категорически запрещена. Класть усопшего в одежде в могилу тоже не принято, поэтому умершего укутывают в специальный саван – "кяфен". Над ним читается вначале специальный намаз "джаназа", потом Коран. Хоронят мусульман головой в сторону Мекки.
Изначально на мусульманских кладбищах не было надгробий, они появились позже, но оформление памятников у мусульман всегда было простым и лаконичным. Как правило, надгробие представляет собой плоскую каменную плиту, закругленную или прямоугольную. На памятнике строжайше запрещено размещать фото и вообще любое изображение умершего. В качестве украшения допускаются полумесяцы, звезды, орнаменты и рамки. Точно так же на магометанском кладбище вы не встретите цветов, тем более искусственных.
В Москве и Московской области существует уже достаточно большое количество территорий, выделенных для мусульманских захоронений. Однако учитывая рост количества мигрантов из Середней Азии и приезжих с Северного Кавказа, можно предположить, что их в столице будет становиться все больше.
Смерть всех уравнивает
Согласно данным последней переписи, численность еврейского населения в Москве составляет около 53 тысяч человек. Московских евреев традиционно хоронили на Салтыковском, Малаховском и Востряковском кладбищах в Москве, на специально отведенных участках. Сегодня официально все эти кладбища закрыты для новых захоронений, но, как водится, некоторым удается договориться о погребении "нефомально", в обход правил.
Вообще у иудеев не положено хоронить на нееврейских кладбищах, но многие верующие вынуждены хоронить родственников на общегородских погостах.
Перед началом похорон друзья и близкие покойного собираются рядом с гробом, чтобы попросить прощения и попрощаться. Произносится молитва, скорбящие совершают обряд "криа" - надрыв одежды, который является высшим проявлением скорби.
На похоронах и церемонии прощания тело и лицо умершего должны быть постоянно закрыты. Еврейские традиции не одобряют вскрытие усопшего и использование органов в донорских целях. Тело не бальзамируют, а кремация категорически запрещена. В гробу делают небольшое отверстие для связи с землей. "Как человек создан из праха, так и возвращается в прах", - говорят иудеи. Иногда, по желанию родственников, хоронят и вовсе без гроба.
Памятник над еврейской могилой - обычно скромный и лаконичный, ведь, по мудрому представлению евреев, смерть всех уравнивает. Поэтому вычурные и помпезные монументы над могилами не устанавливают. Изображение умершего на могиле тоже не поощряется. Так что еврейские захоронения на старинных кладбищах выглядят очень однообразно: небольшое надгробие в виде сундучка из белого камня с надписью.
На еврейских кладбищах не принято ни есть, ни пить, ни садиться, ни ходить по чужим захоронениям. Разрешается лишь подойти к своей могиле, прибраться на ней, прочитать молитву и тотчас уйти прочь.
Прах по ветру
Буддисты в Москве представлены такими народами как калмыки, буряты, тувинцы. Это, пожалуй, единственная в столице конфессия, чьим традициям не противоречит кремация. Впрочем, современным буддистам сложно соблюдать погребальные обряды своих предков, согласно которым тело заворачивали в белую ткань и предавали одной из пяти стихий. Древние буддисты просто оставляли умершего в степи, в горах или долине, а в отдельных случаях сжигали и развеивали прах.
Любопытно, что кремация с приходом к власти большевиков стала символом активного богоборчества. Сжигали тела умерших в России и до 1917 года, но исключительно по санитарно-медицинским соображениям. Православные традиции и русский погребальный обряд предписывали предавать тело земле. Ислам и иудаизм тоже категорически запрещали кремирование. Так что трупы сжигали лишь в исключительных случаях. Единственный крематорий в Российской империи действовал на территории форта "Александр I" недалеко от Кронштадта. В форте размещалась первая в России эпидемиологическая лаборатория, там же сжигали погибших от заболеваний лабораторных животных.
Похороны на свой лад
У населяющих Россию народов - множество необычных погребальных обычаев. Так, корейцы сжигают на могиле одежду покойного, которую тот носил накануне смерти, его постельное белье. В рот умершему кладут немного риса, а под ладони – монеты. Надевают сшитые рукавички, ведь согласно древним преданиям по пути в мир духов нужно будет преодолеть колючее поле. У могилы накрывают стол с любимыми блюдами покойного. Этот ритуал носит название "деса" и представляет собой аналог православных поминок. Все присутствующие должны попробовать еду, чтобы усопший знал, кто с ним прощается.
Роскошные и иногда даже вычурные цыганские захоронения на московских кладбищах давно стали притчей во языцех. Многие цыгане хоронят своих близких с любимыми личными вещами – гитарой, трубкой, личной одеждой, украшениями. Некоторые даже дополнительно докупают умершему вещи. В последнее десятилетие появилась особая мода не просто укладывать вещи покойного в склеп, а расставлять их там, как в комнате.
Любопытно, что издревле "мир мертвых" самые разные народы представляли как мир "наоборот". Правому в мире людей соответствовало левое в мире ином, красивое – уродливому и так далее. Поэтому в погребальных обрядах была распространена инакость действий. Например, коряки своих умерших зимой одевали в летнюю одежду, летом – в зимнюю. Правую перчатку надевали на левую руку, левую – на правую, а шапку – задом наперед. Облачение вообще подбирали неброское, в белых тонах и без украшений, чтобы в загробном мире он предстал в роскошных одеждах.
Старая Москва
В многонациональной Москве с давних пор существовали отдельные места захоронений для иноверцев. До революции похороны считались именно религиозным обрядом, поэтому кладбища делились по конфессиональным и национальным признакам.
Самым большим иноверческим кладбищем Москвы было Введенское или "немецкое". До 1917 года оно оставалось единственным погостом в столице, где хоронили "западных христиан" - лютеран и католиков, которых в народе называли "немцами". В старину иноверцы, как и русские, погребались при церквях. Так что выходцев из Европы также хоронили в Марьиной Роще, на Лазаревском кладбище, в Немецкой слободе около Старолютеранской кирхи Святого Михаила и Новолютеранской кирхи Святых Апостола Петра и Павла.
Нельзя не вспомнить о небольшом Армянском кладбище, расположенном в Пресненском районе напротив Ваганьковского. Оно было основано в 1805 году по ходатайству старейшины армянской общины в Москве Минаса Лазарева. При его содействии была построена и армяно-григорианская церковь Воскресения Христова - Сурб Арутюн. Примечательно, что у храма нет колокольни, ведь до 60-х годов XIX века колокольный звон в армянских церквях Москвы и Петербурга был запрещен. В 1859 году погост обнесли величественным капитальным забором с башнями.
Сегодня большинство могил на кладбище датируются концом XIX - началом XX веков. Здесь можно встретить усыпальницы-часовни, выполненные по средневековому армянскому канону, надгробия-хачкары и современные вычурные могильные плиты с фигурами покойных в полный рост.
Примерно с XVI века (со времени появления Крымского двора) и до конца XVIII в Москве существовало татарское кладбище. Оно находилось за Калужскими воротами Земляного города где-то на территории нынешнего парка Горького. В 1771 году после эпидемии чумы было открыто Даниловское мусульманское кладбище. После этого захоронения на старом татарском кладбище прекратились.
В 1788 году еврейской общине Москвы был выделен участок земли по соседству с православным Дорогомиловским кладбищем. Отделялись они друг от друга деревянным забором. Вход на еврейское кладбище находился близ моста Окружной железной дороги. Вдоль центральной аллеи хоронили наиболее состоятельных и известных людей. С правой стороны выступало серое в арабском стиле здание молельни с куполом, увенчанным переплетающимися треугольниками.
В период Первой Мировой войны на кладбище кроме горожан хоронили евреев-беженцев и раненных солдат иудейского вероисповедания.
Кладбище перестало существовать примерно к концу 1920-х годов. Захоронения на нем были прекращены, ограды и надгробия стихийно снесены и разобраны нищавшим населением. В 1932 году еврейской общине выделили территорию вблизи поселка Востряково.
Новая религия
В советское время в результате атеистической пропаганды похороны превратились в гражданский ритуал, а кладбища перестали быть религиозными объектами. Хоронили без учета национальности и веры. Так что могила русского на советском кладбище спокойно соседствовала с захоронением еврея и татарина. Обособленные национальные погосты кое-где еще оставались, но властями не поощрялись.
Родился новый советский похоронный ритуал с "гражданскими панихидами" и красными обивками для гробов. Над могилами появились пирамидки из тонкого металла со звездой. Впрочем, некоторые религиозные традиции сохранились. Например, обычай устраивать после похорон поминальный обед, отмечать девятый и сороковой дни.
Места всем хватит
Несмотря на светский характер нашего нынешнего государственного устройства, сегодня столичные власти и руководства кладбищ стараются идти на компромисс. По мере возможностей тем или иным национальным объединениям выделяют собственные участки на погостах. Однако, по словам самих представителей некоторых религиозных общин, таких мест в Москве и области категорически не хватает.
В 2014 году мэрия Москвы запланировала открыть новые зоны захоронения для мусульман и иудеев на расширенных территориях Бутовского, Перепечинского, Щербинского и Востряковского кладбищ. Кроме того, в "новой Москве" в ближайшее время должно открыться единственное в столице еврейское кладбище. Его обещали проспонсировать некие бизнесмены, исповедующие иудаизм. При кладбище будет создан специальный попечительский совет, который станет давать разрешения на захоронения. Предварительно он будет устанавливать, был ли усопший иудеем и состоял ли в общине. На могилах не позволят ставить роскошные дорогие памятники, оформляться они будут в едином стиле. Для безопасности погост хотят оснастить по последнему слову техники.
Таким образром этническое и конфессиональное разнообразие в столице многонациональной России будет учтено от начала и до конца жизни человека. Правда отношение к этому факту неоднозначное. Некоторые наблюдатели отмечают, что разделение по этническим и конфессиональным кладбищам является одним из признаков разобщенности граждан страны.
Ирина Архипова

Пишет Bellena:


На этом месте начали хоронить еще в начале 10 века - здесь располагался погост Христорождественского собора, центрального храма Липецка. В 1817—1818 годах здесь была построенацерковь во имя святой преподобномученицы Евдокии, после чего кладбище стало называться Евдокиевским. Строительство велосьна средства Ивана Федоровича Лобкова, увековечившего таким образом память своей жены Евдокии.
Так, более-менее ничего, выглядит то, что снаружи кладбищенской ограды.

А если зайти внутрь, становится понятно, что город сгнил изнутри.

Первое, что бросается в глаза, - огромное, невероятное количество галдящего и гадящего воронья.




Ну и, конечно, состояние кладбища удручает, хотя на словах оно считается присмотренным и ухоженным. Да, оно ухожено, если считать, что трава подстрижена и мусор вывезен, но...

Вот так выглядят дореволюционные захоронения.

Разбиты или украдены.
В состоянии более-менее только надгробие липецкого садовода Василия Быханова - да и то оно, насколько я понимаю, полная реконструкция, потому что оригиналбыл разрушен, а ограда сдана на металлолом.

Что-то еще стоит, но вряд ли над тем местом, где должно.









Но все больше лежит.






Тлен.


Старая ограда.


А это просто очень красивая пара.

На въезде в город Коссово со стороны Ивацевичей находится католическое кладбище. Дату основания в интернетах найти не удалось, но как минимум пару сотен лет оно точно действует, и по сей день на нём хоронят прихожан католической церкви. При этом половина кладбища, которое используется сейчас, вполне себе расчищена и приведена в порядок, а вторая половина - заросла разнотравьем настолько, что даже сложно вообразить, сколько там надгробий на самом деле.
На кладбище находится интересная часовня 1859г., построенная на могиле священника Адама Дмаховского. Для наружных стен были использованны средневековые надгробные плиты и камни, при этом на многих плитах надписи обновлены (в отличие от старых кладбищенских надгробий).







Плиты со стен









Захоронения

Михаил Александрович Зичи или Михай Зичи (венг. Zichy Mihály; 14 или 15 октября 1827, Зала (Венгрия) — 28 февраля 1906, Санкт-Петербург) — венгерский рисовальщик и живописец из знатного рода Зичи, много работавший в России.
В Санкт-Петербург прибыл в 1847 году и, кроме занятий с её высочеством, получил уроки в некоторых аристократических петербургских домах. Через два года ему пришлось отказаться от учительства и изыскивать себе средства к жизни изготовлением рисунков для продажи и ретушированием светописных портретов. В эту трудную пору своей жизни Зичи нашёл некоторую поддержку в принце Александре Гессен-Дармштадтском. Улучшением своего положения Зичи обязан Теофилю Готье, посетившему в 1858 году Санкт-Петербург. В книге «Voyage en Russie» Готье посвятил Зичи целую главу, чем значительно поднял его репутацию у русской публики.
В 1859 году Зичи был назначен придворным живописцем, и в этом звании оставался до 1873 года. В этот 15-летний период своей деятельности, он исполнил множество рисунков, изображающих различные происшествия придворной жизни, сцены императорской охоты, карикатуры на людей, близких ко двору, и т. п. (находились в основном в императорских дворцах и альбомах высочайших особ).
Ещё перед этим, в 1856 году, им воспроизведены в акварелях главные этюды коронования императора Александра II, за которые Санкт-Петербургская академия художеств присудила ему звание академика. В 1869 году была устроена выставка его произведений. В 1874 году он уехал в Париж, где написал, в том числе, по заказу венгерского правительства, картину: «Австрийская императрица Елизавета возлагает венок на гроб Деака», и помещал свои рисунки в иллюстрированных изданиях.

С 1880 года Зичи опять в России, на прежней должности, и трудился в качестве рисовальщика-хроникёра церемоний, развлечений и семейных событий высочайшего двора. Из его произведений, помимо уже упомянутых, достойны внимания рисунки: «Мессия и Лютер в Вартбурге», «Человек между разумностью и глупостью», «Еврейские мученики», «Флорентийская оргия», «Смерть царя Кандавла», «Земля еси и в землю возвратишься», «Тамара и Демон» (на сюжет из поэмы Лермонтова), «Ростовщик», «Бернард Палисси», «Последние минуты Вертера», «Проект театрального занавеса для Аничковского дворца» и некоторые другие.
В творчестве Михая Зичи имеется немало рисунков откровенного эротического содержания.



Ладислав (Ласло) Йозеф Бальтазар Евстахий Меднянский (венг. Mednyánszky László, словацк. Ladislav Medňanský, 23 апреля 1852, Бецков — 17 апреля 1919, Вена) — словацкий и венгерский художник.
Между 1877 и 1889 годом Ласло Меднянский постоянно менял место жительства, проживая поочерёдно в Словакии, Будапеште и Вене. Затем до 1892 года он снова жил в Париже, в основном изображая людей. Его мать умерла в 1883 году, отец — в 1895. После смерти отца художника в работах Меднянского появляется тема смерти. ©





Посты с художниками у нас часто обновляются, но мы не всегда их поднимаем. Например, много нового появилось в материале про чешских художников.

Если на 500 метро углубиться в лес сразу на выезде из поселка Ружаны, Беларусь, можно наткнуться на старинное еврейское кладбище. Год основания в сети найти не удалось, о еврейских кладбищах Беларуси после прокатившейся Второй мировой войны вообще информации мало... И только сейчас начали их приводить в порядок, а заодно и отмечать на картах, что позволило в эту поездку побывать на паре таких некрополей.

Кстати, приведение еврейских кладбищ в порядок происходит не стихийно, а очень даже организованно, и это радует, поскольку обидно, когда культурное наследие подобной значимости безвестно зарастает в лесу. Еврейский студенческий культурный центр «Гилель» в Минске несколько лет назад инициировал проект M.E.G.A. (Memory. Education. Generation. Action.) целью которого является изучение, каталогизация и сохранение старых еврейских кладбищ. Студенты из разных стран каталогизируют надгробия, переводят надписи, фотографируют, измеряют, откапывают... Собранная информация отправляется в Музей истории польских евреев в Варшаве, где с 2012 года функционирует проект «Виртуальный Штетл», который также собирает информацию о еврейских кладбищах.

Возвращаясь к Ружанам. Ружаны находились под немецкой оккупацией более 3-х лет — с 23 июня 1941 года до 13 июля 1944 года. Из 5000 жителей Ружан 4000 были евреи, которых также много жило и в двух соседних деревнях – Павлове и Константинове. После начала войны и германской оккупации Польши еврейское население Ружан возросло на несколько тысяч человек из-за беженцев. К концу оккупации никто из них не выжил, осталось лишь это старое кладбище да памятник на братской могиле евреев и советских военнопленных, в которой покоится 3-4 тысячи человек. Остальные сгинули в концлагере...

Одна из последних торфяных церквей в Европе располагается в небольшой исландской деревеньке Хоф в 20 км к югу от знаменитого национального парка Скафтафетль на юго-востоке Исландии. Строение выполнено в технике, разработанной жителями Северной Европы еще в Железном веке. Главная цель: сберечь себя и скот от суровых холодов, используя максимум из того, что может дать природа. Эта церковь построена в конце 19 века и таких зданий осталось совсем немного.
Торфяные дома для исландцев были единственно возможным вариантом противостоять холодной погоде и промозглым морским ветрам (Исландия в переводе значит «ледяная страна»). В сравнении с домами из камня и дерева они обеспечивают в разы лучшую теплоизоляцию. Деревянный дом подошел бы в том случае, если у местных жителей были бы достаточные запасы дерева для топки печей, однако древесина на самом острове была в недостатке, а та, что завозилась из других стран, шла на строительство кораблей. Зато в Исландии никогда не наблюдалось дефицита торфа, его то и начали использовать для строительства зданий еще два тысячелетия назад.

Основа подобных зданий сложена из каменных плит, затем выстроена несущая деревянная конструкция. На нее, в форме елочки, уложены блоки с торфом. В теплое время года на стенах и крыше торфяного здания вырастает трава, которая дополнительно улучшает теплоизоляцию. В давние времена торфяное строительство было широко распространено в Исландии, торф использовался как бедными, так и богатыми, с помощью него возводили не только жилые дома, но также церкви, школы, конюшни и т.д. В начале 20 века использование технологии пошло на спад, а к нынешнему моменту в Исландии ею владеют лишь несколько мастеров, передающих свои знания из поколения в поколение.

Церковь Святого Климента в деревне Хоф была построена в 1884 году и стала последней, построенной в старом «торфяном» архитектурном стиле. Сейчас здание находится в ведении Национального музея и является туристическим объектом, однако в то же время продолжает исполнять свое изначальное предназначение и является действующей приходской церковью.
Кстати сказать: холмики, рядом с церковью - это останки старого кладбищам и в целом уже неизвестно кто в них лежит.