Здесь находится старая русская церковь Святого Николая постройки 1870 года (одно из старейших зданий в этой части Аляски), а также уникальное православное кладбище, часто называемое "кладбищем привидений".
Вырвавшись из сетки улиц и преодолев около 100 километров красивой дороги, обрамленной поэтическими березками, мы нырнули в неброскую просеку и неожиданно оказались перед широким забором из редкого штакетника. Забор был самый обычный — то есть обычный для российской глубинки: краска облупилась, перекладины тут и там отломаны. За ним — церквушка самого скромного вида, чуть поодаль — заброшенная часовенка...
Но если пройти вслед за молчаливым и улыбчивым Яковом за скрипучую калитку, Бог весть зачем запертую на замок, обогнуть оба культовых здания и оказаться на православном туземном кладбище, откроется странное зрелище. Много ли вы знаете христианских могил, где погребальный холмик, что перед крестом, обернут в пуховое одеяло? А миниатюрные, будто сколоченные на школьном уроке труда разноцветные домики вы над могилами видели? И уж точно уникальна такая композиция: за металлической оградой, какие здесь встречаются редко, — видимо, похоронен состоятельный человек — возвышается в человеческий рост деревянный лось в картузе с козырьком. В одном копыте он ловко зажимает какой-то пакетик с бумажками, а другим — слегка подбоченился. В ногах, "как полагается", — крест.
— Что это значит? — спрашиваю у Якова.
— Не знаю. Старая могила, никто не помнит, чья...
— Ну ладно, а одеяла зачем? Кого тут согревать?
— Как кого? — простодушно отвечает коренной житель Аляски. — В земле холодно лежать, вот родственники и согревают.
— А домики?
— О, это знак того, что тут лежит ребенок. Или вождь. Если же домик за крашеной оградкой, то, стало быть, уважаемый чужак. Кто-нибудь из другой деревни, кто сделал много добра жителям Эклутны. У каждого рода — свой цвет домика, на все поколения... Что вы удивляетесь? Местные — народ благочестивый. Они традиций не забывают.
В "живой" деревне с тем же названием Эклутна (при русских миссионерах это был Кник) нам довелось убедиться, что действительно не забывают, хотя и не придают им язычески-сакрального значения, коим "пугал" нас отец Яков: "Могилы-то что, вот в селении каждая семья строит чердачок для духов. Без такого чердачка, как без иконы, — никто и жить в доме не станет..." ©
Могила Марии Розенберг, умершей в 2003г.
Русские православные миссионеры прибыли в эту область около 1741 года. Церковь св. Николая была построена почти через век - в 1830г. (новая постройка появилась в 1970г.), вокруг которой сформировалось уникальное кладбище, представляющее собой сплав православия и индейских традиций.
До миссионеров индейцы (местное племя атапасков) кремировали своих умерших, собирали прах в берестяные корзины и вешали их на деревья, либо пускали по воде. Позже была перенята православная традиция погребения.
После похорон стало принято укрывать могилу одеялом, которое должно было согреть и утешить душу покойного. Кроме того, среди индейцем шерсть очень ценилась и была символом богатства. Тем самым, покойному отдавали дань уважения.
Следом строили домик, в котором душа обитала 40 дней. После этого срока дух покидал могилу, а члены семьи красили постройку в определенный цвет, который соответствовал роду.
По атапасской традиции: все, что берется от земли, должно в нее же вернуться, поэтому за домиком не ухаживали и позволяли гнить и рушиться.
На кладбище насчитывается около 100 красочных захоронений.
Надо заметить, что памятники напоминают полесские нарубыили
Намогильные домики ("срубцы","гробницы","голбцы") - четырёхстенные срубики под крышей, сохранившиеся преимущественно в северо-западной Карелии. Существует гипотеза, что эти удивительные строения - пережиток некогда бытовавшего на Олонецком перешейке надземного захоронения, при котором над гробовищем с телом покойного насыпался невысокий курган. Правда, параллельно в северо-западном Приладожье существовал и другой способ захоронения, когда гробовище помещали в могильную яму. После отмирания курганных обрядов оба способа захоронения могли снивелироваться. При этом гробовище как бы раздвоилось; домовина с покойником заглубилась в землю, а её символическое изображение в виде "намогильного домика" оставалось на поверхности земли. Но в любом случае гроб-домовина являлся "вечным жилищем" покойника и поэтому закономерно отражал в себе черты реального жилища.
Даже в конце XIX-начале XX вв. в Карелии было принято в похоронных причитаниях обращаться к просьбой к гробовщику устроить вечное жилище покойного с элементами реального дома:
Сделайте в вечном домике
окошечко хоть с петушиный глазок,
пусть смотрит из своего жилища.
И поставьте для моей дорогой милости
в уголочке вечного домика печечку
хоть с ласточкино гнёздышко.
И это не поэтическая идеализация - в древних захоронениях в Приладожье и Челмужах обнаружены очаги, сложенные из камней, а обычай устанавливать окошки в стенках гроба местами в Карелии сохранился до наших дней. Даже крышка домовины нередко завершалась коньком-шеломом, причём, что особенно интересно, прежде она делалась плоской и, следовательно, в характере оформления гроба прослеживаются отголоски эволюции покрытия жилища. В большей степени, чем в гробах-домовинах, сходство с жилищем проявляется в "намогильных домиках". Оно охватывает как общее объёмное решение, так и детали - приёмы рубки стенок, шеломы, резные причелины, а порой миниатюрные курицы и потоки.
Обращение к сооружениям некрокульта как носителям символически-образных интерпретаций бытовавших или ныне бытующих архитектурно-конструктивных форм, а также использование аналогий развитого жилища с простейшими постройками при исследовании конструкций и декора карельских построек, по нашему опыту, может быть весьма плодотворным. В условиях недостатка и информативной ограниченности археологических данных, иконографических и письменных материалов простейшие постройки являются дополнительным источником, позволяющим приблизиться к ранним этапам развития народного жилища. (с)
