Троицкая суббота или Пасха мертвых

Троицкая суббота (вселенская, родительская, духовская, клечальная, троицкая субботка, "троицкие родители") - один из четырех общерусских календарных дней поминовения умерших; входит в праздничный цикл Семик-Троица.
В церковном календаре предшествующий Троице день именуется Вселенской, а также родительской субботой. Во время вселенской панихиды, которая служится только 2 раза в год - в Мясопустную субботу перед Масленицей и в субботу перед Троицей, церковь поминает всех от века умерших православных христиан, независимо от того, как они отошли в мир иной; каждый прихожанин поминает в основном только своих умерших родственников - "родителей", а также родных, умерших "не-своей смертью" (см. Семик).
В мифологических представлениях славян, период Семик-Троица относился к тем календарным вехам, когда предки временно покидали "тот свет" и появлялись на земле; местом их пребывания была свежая зелень - деревья, травы, цветы (см. Троицкая зелень). Главная задача живых - встретить и проводить их должным образом, т.е. помянуть.
В одном из постановлений Стоглавого собора 1557 года, на который собрались представители духовенства со всей России, так описывалось троицкое поминовение: "В троицкую субботу по селам и по погостам сходятся мужи и жены на жальниках и плачутся по гробам умерших с великим воплем. И егда скоморохи учнут играти во всякие бесовские игры, и они, от плача преставше, начнут скакати и плясати, и в долони бити, и песни сотонинские пети, на тех же жальниках обманьщики и мошенники" (Соколова В.К. 1979. С. 213).
В некоторых местах троицкая суббота считалась самым большим и почитаемым днем поминовения умерших. Именно поэтому у русского старообрядческого населения Забайкалья на "троицких родителей", в отличие от других поминальных праздников, в церкви или в молельном доме служилась "всенощная". На службу крестьяне приносили яйца, кутью, лепешки, подавали деньги на престол. Ритуальные блюда непременно освящали. Так, в туесок с кутьей на время всенощного молебствия ставили горящую свечку (Болонев Ф.Ф. 1975. С. 63).
Поминовение осмыслялось как ритуальное общение живых и умерших родственников, сопровождавшееся определенными действиями. Кроме церкви, в этот день обязательно ходили на кладбище, "чтобы навестить могилы и поклониться умершим родным и знакомым" (АРЭМ. Ф.7. Оп. 1. № 495). С собой приносили обычно поминальную еду, троицкие березовые ветки, цветы, венки, веники. В Калужской губ. кладбище посещали только девушки и молодые женщины; они собирались вместе и приходили обычно после обеда.
Центральным ритуальным действием на кладбищах в некоторых местах (новгородск., псковск., петербургск., тульск.) было "опахивание могил", или "обделывание могил". Пришедшие на кладбище обметали могилы родных березовые веточками, троицкими цветами или вениками (петербургск., новгородск., южнорусск.), после этого веточки и, иногда цветы, "торкали" в могильную землю. Крестьяне Псковской губ. считали, что они таким образом, "мертвым глаза открывают", "глаза у родителей прочищают"; в Новгородской и южнорусских губерниях опахивали вениками могилы для того, чтобы "родителей попарить" (Некрылова А.Ф. 1989. С. 479; Соколова В.К. 1979. С. 227; Зеленин Д.К. 1991. С. 357); при этом верили, что "душеньки их радоваться будут".
Опахивание в Петербургской губ. сопровождалось громкими причитаниями по умершим: "Несколько сот женщин и девок воют, плачут, кричат, рыдаюти. Это продолжается в течение нескольких часов до того, что голосящие часто падают в обморок". (Обрядовая поэзия. 1989. № 388). Перед уходом могилку "запахивают", чтобы закрыть глаза родителям. На могильный холмик, помимо веток и цветов, клали венки (см. Троицкий венок).
Повсеместно на кладбище устраивали ритуальную трапезу, основные блюда которой - кутья, блины, яйца, покрашенные свежей зеленой листвой берез. На могилу стелили скатерть, раскладывали кушанья; для "родителей" на перекрестье или в подножие креста крошили яйца, сыпали зерно и кутью; нередко это делали крестообразным движением руки. Умершего приглашали к трапезе словами: "Приди (называли имя) и поешь" (псковск.), "Выходи и угощайся" (костромск.). По представлениям костромичан, "когда живые дают есть умершим", то думают о том, что "тем самым души свои очищают" (АРЭМ. Ф. 10. Оп. 1. № 72). В ряде мест трапеза, устраиваемая на могилах, была более обильной и зачастую сопровождалась распитием хмельных напитков.
СРЕДИ ПСКОВСКИХ КРЕСТЬЯН СУЩЕСТВОВАЛ ОБЫЧАЙ ДЕРЖАТЬСЯ ЗА МОГИЛЬНЫЙ КРЕСТ РУКАМИ, ЧТОБЫ "РОДИТЕЛИ ПОЧУВСТВОВАЛИ, ЧТО ТЫ БЫЛ НА МОГИЛЕ".
(АРЭМ. Ф.10. Оп.1. Д. № 90. Л. 92); согласно местным поверьям, покойники выходят в этот день из могил, также держась за крест. В Костромской обл. был распространен обычай "кликать родителей" (взывать к ним).
Посещение могил родственников нередко заканчивалась веселым гулянием, которое устраивали здесь же на кладбище.
Поминовение продолжалось и в поселении - крестьяне ждали "родителей" в гости. С этой целью у домов устанавливали березки, - "На березу прилетит кукушка, кукушка - это почти то же самое, что родители", - говорили псковичи. Под березу ставили ковшик с водой, чтобы "родители мылись". Дорогу в дом предкам также указывали березы, стоявшие с двух сторон крыльца. "Родители" могли войти в дом и по полотенцу, специально для этого вывешенному на стену или окно (псковск.).
В домах устраивали поминальные трапезы. Так, у семейских - русских старообрядцев Забайкалья, после всенощной службы вся семья собиралась за столом, читалась молитва, а затем каждый должен был съесть три ложки кутьи, освященной в церкви.
В исповедных вопросах упоминается обычай топить на Троицу баню для умерших: "В Великую субботу и пятидесятнию егда памят творим оу сопших бани не вел ли ели топити" (Славянская мифология. 1995. С. 375). Крестьяне считали в этот день необходимо растопить баню, а после помывки в ней всех членов семьи оставить воду и веник для "родителей".
Раздача милостыни нуждающимся, осуществляемая для поминовения умерших, в родительские дни, в частности в троицкую субботу, получала особое оформление. Зажиточные крестьяне Жиздринского у. Калужской губ. долгое время соблюдали старинный обычай, согласно которому они в троицкую субботу резали барана или годовалого поросенка, кормили бедных крестьян и делали обед для соседей.
У семейских Забайкалья в троицкую субботу "делали чертежи". Каждый крестьянин выбирал в лесу участок для будущей пашни и отмечал его - ошкуривал кору деревьев. Считалось, что "зачерченный" в день поминовения предков лес будет находится под их защитой.

Ритуальная растительность, которой русские люди украшали церкви, дома и дворы в троицко-семитские праздники. Травам, листьям и цветам в это время приписывалась особая магическая сила.
Троицкая зелень - ритуальная растительность - свежие травы, цветы, деревья, ветки деревьев и кустов, традиционно используемая у русских в качестве украшения внутреннего и внешнего пространства поселения в праздничный цикл Семик-Троица. Употребление зелени в весенне-летних ритуалах связано с представлением об особой магической силе растений в период их наивысшего роста и созревания, приобщение к которой должно было способствовать получению урожая и благополучию человеческого мира в целом. В свежей зелени видели также души умерших (см. Троицкая суббота). Поэтому в ряде мест бытовал запрет косить траву и рубить деревья, исключения делались только для деревьев, использовавшихся в обрядовых действиях Семика-Троицы (см. Троицкая березка). Считалось также, что прикосновение железных режущих предметов, обладающих символикой защитного средства против нечистой силы, может нарушить магическую силу растений.
В КАЧЕСТВЕ ТРОИЦКОЙ ЗЕЛЕНИ ИСПОЛЬЗОВАЛИ БЕРЕЗУ (ПОВСЕМЕСТНО), ЕЛЬ (РУССКИЕ ЯКУТИИ - ПРИЛЕНЬЕ), КЛЕН (ЮЖНОРУССК., ПОВОЛЖСК.), ЛИПУ, РЯБИНУ (ЮЖНОРУССК.).
Некоторые породы деревьев предпочитали не выставлять на троицкие праздники в поселениях. В Калужской губ. такой запрет распространялся на осину, т.к., по поверью, на ней повесился Иуда, крушину, - она находилась при кресте, и орешник - "его цветом земля отплёвывается" (АРЭМ. Ф.7. Оп.1. Д. 522). Для украшения поселений выбирали исключительно молодые и кудрявые деревья.
Заготавливали троицкую зелень накануне праздника, перед Семиком, троицкой субботой, Троицей. С этой целью молодежь отправлялась в лес: парни вырубали деревья, девушки отламывали ветки, рвали траву и цветы. Иногда девушки обособлялись от парней и, объединившись в группы, уходили в лес на целую ночь или посвящали этому занятию весь день (белгородск.). В заготовке троицкой зелени принимали участие некоторые богомольные крестьяне. Местами к сбору трав готовились заранее. Специально для церковной службы в садах выращивали цветы, с которыми затем шли в храм.
Срубленными деревьями украшали прежде всего приходскую церкви. Березки ставили около иконостаса: по одной у каждого образа, в алтаре, с двух сторон алтаря (костромск.). Снаружи деревья высаживали по внешнему контуру здания, с двух сторон ведущей к нему дорожки. Деревья, стоявшие внутри храма, освящались; крестьяне Вохомского р-на Костромской обл. говорили, что в церкви на Троицу "березку отпевают" (Денисова И.М. 1995. С. 32).
Повсеместно срубленные березы, клены, рябины и липы высаживали вдоль деревенских улиц так, что они образовывали целые аллеи. Каждый крестьянский двор также был украшен ими; в локальных традициях места установления деревьев и их количество разнились. Обычно ими полностью окружали жилой дом, ставили у калитки, крыльца и окон - от одного до трех, по углам дома - по одному, березку прибивали также над входной дверью (костромск.). В Приленье принесенную из леса ель устанавливали под одним из окон избы. В Архангельской губ. березки, поставленные с двух сторон крыльца, связывали вершинами в виде воротец.
В Дмитровском крае Московской губ. нижние ветки срубленных берез, стоявших у дома, где были маленькие дети, переплетали в виде гнезда. В этом гнезде хозяйка после троицкой обедни оставляла ребятам яичницу, которую они тут же и съедали. Срубленные деревья березы заносили в дом и ставили в сенях или в святом углу, напротив икон (псковск.).
Ветками деревьев, реже букетами трав, украшали внутренние и внешние стены церквей, домов, дворов, бань, хозяйственных построек. Для этого использовали чаще всего ветки берез, в Солигаличском р-не Костромской обл. их называли "дубчики" или "дубье", и ветки клена с плодами-крылатками - "садки" (белгородск.). Местами особенно ценились ветки, на листьях которых есть красные пупырышки, появившиеся в результате болезни дерева; эти пупырышки называли "кукушкиными", или "кошкиными" слезами. В некоторых случаях, наоборот, существовал запрет на использование этих веток в качестве троицкой зелени. Ветви обычно втыкали в расщелины углов, косяки дверей и окон, ставни, крыльцо, ворота, заборы, ставили к иконам.
Благовонной травой устилали пол в храмах и часовнях, в жилых домах; в Можайском у. Московской губ. травами посыпали также землю около дома. Наиболее популярными из троицких трав были мята, чабрец (чабер, чубарики (белгородск.)), зоря, калуфер, любисток, ковыль, подорожник, пастушья сумка, малошник, плакун, багульник, полевые цветы. С пучками веток и букетами, собранными из садовых цветов или "из лучших трав", принесенных из леса домой, крестьяне ходили в церковь. В Рязанской губ. существовал обычай, согласно которому девушки, идущие к троицкой службе с цветами в руках, должны были уронить на них несколько слезинок.
В Можайском у. Московской губ. букет цветов заменял пучок березовых веток, на которые девушки роняли слезы во время троицкого молебна, стоя непременно слева от алтаря. Этот пучок обязательно сохраняли, он считался залогом того, что летом не будет засухи. Священник "давал травам молитву", вследствие чего укреплялась приписываемая им чудодейственная сила.
ТРОИЦКУЮ ЗЕЛЕНЬ УПОТРЕБЛЯЛИ И В КАЧЕСТВЕ ЭЛЕМЕНТА РЯЖЕНЬЯ, СВОЙСТВЕННОГО ОБРЯДОВЫМ ДЕЙСТВИЯМ СЕМИКА И ТРОИЦЫ.
Так, в Астраханской обл. зеленью убирали девушку, которая руководила всеми действиями в обряде с троицкой березкой. Нередко деревья, ветки деревьев использовали для изготовления обрядовых кукол - "березки" (Троицкая березка), "кукушки" (см. Крещение и похороны кукушки), Семика, Костромы (см. Похороны Костромы) и т.д.
Ветви, травы и цветы, которые находились в храме в Троицын день (Троица), наделялись в представлении крестьян особой магической силой. При выходе из церкви верующие старались захватить из-под ног горсть зелени, покрывавшей пол, чтобы отнести ее домой. В Енисейской губ. богомольцы- "доброходы" собирали траву по окончании службы и раздавали всем молящимся. В Духов день прихожане несли домой святые веточки, которые отламывали от березок, украшавших в праздник церковь или освященных/ "отпетых" во время молебна на улице.
В домах веточки втыкали за икону, клали на божницу. В Верхневажском р-не Вологодской обл. их ставили на стол под иконы, при этом украшая ленточками, бусинками, сделанными из бумаги птичками. В том же районе существовал обычай украшать икону тремя веточками - от молодой, постарше и старой берез; считали, что они будут охранять дом от гроз. Освященные ветки втыкали также в стены домов, под "застреху" - на крышу под главное коневое бревно, ставили в изголовье кровати, привязывали по прутику к койкам родителей и в коридоре к периллам.
Принесенную из храма траву тут же давали скотине, чтобы уберечь ее от болезней. В Солигаличском р-не Костромской обл. и в Пудожском р-не Карелии "дубчиками" в течение года гоняли в поле скотину.
Освященными пучками цветов, трав, веток, принесенных из церкви, обметали могилы родственников.
Свежую троицкую зелень использовали для гаданий: вместо венков ее кидали в воду.
В Можайском у. Московской губ. троицкие цветы и травы использовали с магическими целями при вывозе навоза на поле, который обычно происходил вскоре после троицких праздников. Крестьяне клали их на первый воз навоза; по окончании работ каждый двор перепахивали сохой крест-накрест, в точке пересечения борозд зарывали троицкие цветы; им предавали значение оберега (Зернова А.Б. 1932. С. 39).
Через три дня после праздника травы выметали из домов; зелень обычно украшала поселение в течение 3-7 дней. По листьям воткнутых в землю берез крестьяне судили о погоде: если листья на деревьях завянут, то лето грядет сухое, и крестьяне успеют высушить сено, если нет, - то лето будет дождливое и сено не высохнет.
Затем деревья и ветви собирали, сжигали в печке или за деревней, или использовали в качестве оберега: клали под сено в сарае, чтобы сено в гурте не портилось, или, чтоб его не ели мыши, бросали в подвал, чтобы защититься от крыс (псковск.). В Дмитровском крае (московск.) засохшие ветки втыкали над воротами во дворе для охраны скота, клали в сусек, под снопы хлеба, сена, в картофельные ямы для охраны от мышей. Засушенные троицкие травы и цветы также клали под свежее сено и в житницу, "чтоб не водились мыши; в норы на грядках - от землероек, на чердак - от пожаров" (Максимов С.В. 1993. С. 465).
Повсеместно троицкая зелень в засушенном виде хранилась обычно на божнице, у "боженьки". Считалось, что оставленные за иконой березовые ветки охраняют дом от грозы и пожаров, а под "застрехой" - от грозы и ветра. Сохраненную веточку троицкой березки клали обычно умершему в гроб под подушку (костромск.).
Впоследствии зелень употреблялась и в качестве лечебного средства. Для этого цветы иногда растирали в ступе и хранили в виде порошка. Травы и цветы кипятили с водой и пили как целебный настой; считали, что с их помощью можно изгонять бесов из людей, т.е. лечить душевнобольных, например, кликуш. Дымом трав и травяного порошка окуривали больных животных и людей; во время эпидемий - падежа скота - окуривали все стадо (смоленск.). В случае наведения на скотину порчи, калужские крестьянки спрыскивали ее до трех раз водой, трижды спущенной с "троицкого веничка", т.е. сохраненных у икон трав и цветов; при этом следовало сказать: "От лихого глаза хвороба (худоба), как с буренушки вода" (АРЭМ. Ф.7. Оп. 1. Д. 554).
Обычно веточки стояли в доме около года, а веточки "отпетой" березы находились у иконы 5-6 месяцев, потом их несли на поветь. По прошествии года оставшиеся троицкие веточки сжигали, так как "выбрасывать святыню грешно".

Ритуальный девичий венок из свежей зелени и цветов, атрибут участников Троицких обрядов и гуляний. Их носили на голове, или вешали на шею, по ним девушки гадали о будущем замужестве. Троицкие венки хранили и использовали как обереги и лекарственные средства.
Троицкий венок - ритуальный предмет, используемый в обрядах весенне-летнего цикла (Семик, Троица), атрибут праздничного убранства участников обряда, оберег. Изготовляется из свежей зелени и цветов. По традиционным представлениям, обладает особыми свойствами, присущими растениям, из которых он сделан. В период наивысшего расцвета природы возникает возможность посредством венка приобщиться к продуцирующей, оплодотворяющей силе растительности. Представление о венке, как о символе девичества, характерное для свадебной обрядности, также находит отражение и в весенне-летних ритуалах.
В РУССКОЙ ТРАДИЦИИ ИЗВЕСТНЫ ВЕНКИ ДВУХ ВИДОВ: ОБЫЧНЫЕ (ТРАВЯНЫЕ, ЦВЕТОЧНЫЕ И Т.П.) И ЗАКРУЧЕННЫЕ НА ВЕТКАХ РАСТУЩИХ И РЕЖЕ СРУБЛЕННЫХ БЕРЕЗ. В РЯДЕ МЕСТ "ВЕНКОМ" НАЗЫВАЛИ ТРОИЦКУЮ БЕРЕЗКУ (МОСКОВСК., ЗАБАЙКАЛЬСК.).
Венки на деревьях делали чаще всего в Семик (см. Завивание берез). Для этого участницы обряда - девушки и молодые женщины - собирались в лесу и выбирали молодую березу, реже - ракиту (орловск.), ветви которой заплетали в виде кольца. Также венок изготавливали из ветвей растущих рядом молодых деревьев: березы, липы, дуба, клена (калужск.), или, что отмечалось чаще, только берез. Обычно их украшали и скрепляли живыми цветами и травами, лентами (красными и розовыми) и полотенцами. Термин "венок" нередко использовался в целом для обозначения переплетенных ветвей берез.
Венок девушки завивали сообща один на всех или парами, а также индивидуально: каждая для себя. Общий венок в некоторых местах отличался большими размерами (владимирск., смоленск., калужск.); в Переславль-Залесском (владимирск.) такой венок, завитый из вершин 2-4 деревьев, называли "мирским кольцом". Венки, изготовленные каждой парой девушек или каждой девушкой в отдельности, располагались на одной, выбранной всеми, большой и ветвистой березе, или их завивали в укромном месте, на отдельно стоящем дереве, нередко тайком от подруг.
Венок использовался в обрядах кумления, крещения и похорон кукушки, вокруг него водили хороводы. Через венки девушки попарно целовались, обменивались подарками. В Смоленской губ. каждая кумящаяся пара должна была трижды пройти через большой венок, сплетенный из 2-х берез (см. Кумление). В Тульской губ. девушки сажали на венок "кукушку", с которой и кумились (см. Крещение и похороны кукушки). В Жиздринском у. Калужской губ. участницы обряда завивания берез водили хоровод вокруг сплетенного ими большого венка, переставляя по нему завернутые в платок руки; руководили обрядом две девушки, ряженые в "деда" и "бабку", одна из которых обводила венок крестом, а другая - серьгой.
Заплетая венки (парные и личные) девушки задумывали желание или загадывали на будущее:
"Мы завьем венок
Мы на все святки,
Мы на все святки,
На все празднички
На все празднички
На Духовые,
На Духовые,
На венковые".
(смоленск.; Некрылова А.Ф. 1989. С. 476).
"Пойдем, девочки,
Завивать веночки!
Завьем веночки,
Завьем зеленые!
Стой, мой веночек,
Всю недельку зелен,
А я, молодешенька,
Увесь год веселешенька!"
(Некрылова А. Ф. 1989. С. 476)
В некоторых местах девушка делала несколько венков: на себя и на своих родственников, на своего жениха; при плетении припевала:
"Вью, вью колечко
На батюшка,
Другое колечко
На матушку,
Третье колечко
Сама на себя,
Четвертое колечко
На своего старика".
(костромск.; Некрылова А.Ф. 1989. С. 478).
В течение недели, или более, венки не трогали, старались даже не подходить к ним и не смотреть на них. По прошествии определенного срока (в Калужской губ. венок висел на березе чуть менее года) девушки возвращались к завитым на березах венкам и внимательно осматривали их: увядший, развившийся венок сулил смерть или девичество (в некоторых местах, наоборот, счастливое и скорое замужество). После гадания, венки обязательно расплетали. Иногда (костромск., сибирск.) участницы обряда обламывали венки, в течение праздника носили их на головах, а затем бросали в реку; русские Карелии обламывали и использовали при гадании только те венки, на которых за это время (с Егорьева дня до Троицы) распустились листочки.
В это же время плели венки из древесных веток, трав, садовых и луговых цветов (в Приленье (Якутии), например, из одуванчиков), из разноцветных лоскутов (рязанск.). У южнорусских особенно ценились венки, сделанные из украшавшей церковь зелени. В Орловской губ. их называли "святыми венками" и носили все - и девушки, и парни, и женщины, и мужчины, и старики, и дети; здесь без венков в Троицын день (Троица) старались не появляться на улице.
Изготавливали венки обычно девушки (в Тверской губ. пастухи); плели их дома, в лесу, в церкви, на кладбище, при этом пели особые песни. В Белгородской обл. девушки плели венки во время службы в церкви (во время первой коленопреклоненной молитвы): разделив принесенный букет трав на две части, они перекрестным движением рук соединяли их таким образом, что соцветия одной части переплетались с корневищем другой; образовавшееся кольцо перевязывали травой; после этого венки одевали на голову. В Калужской губ. венки делали, выходя из церкви; они состояли из веток березы, липы, клена, с которыми стояли во время службы. В Саратовской губ., распустив завитые на деревьях венки, девушки снова выбирали березы, с которых специально приглашенные для этой цели мальчики обламывали ветки. Из веток каждая девушка вила для себя венок и, одевая его на голову, пела:
"Я в веночке, я в зеленом
Хожу, гуляю по городочку".
(Обрядовая поэзия.1989. № 383).
В Смоленской губ. венки делали женщины - руководительницы троицкого обряда изготовления ритуального чучела из березы (Троицкая березка). Выбирая березу, они в то же время плели венки и, повесив их на руку, затем надевали на голову каждому из присутствовавших на обрядовом действии.
Во многих местах России венки из березовых веток, трав, цветов носили в лес и с песнями вешали на березы, украшая их лентами, полотенцами и т.д. Обычные венки в данном случае заменяли венки, сплетенные непосредственно на березах, и использовались в тех же обрядах (см. Кумление, Крещение и похороны кукушки). Нередко сама "кукушка" представляла собой семицкий (троицкий) венок или венок из цветов кукушкины слезы. В Рязанской губ. в кумишное воскресенье (3-е воскресенье после Пасхи) девушки приносили в лес свитые из лоскутов венки и вешали их на выбранную березу, после чего кумились под ней (см. Кумление). В Троицу, раскумляясь, их снимали с дерева и вешали на срубленную березовую ветвь, украшенную лентами - "красоту", с которой обходили деревню. В Дмитровском у. Московской губ. при кумлении один и тот же венок по очереди одевали на голову все девушки, участвовавшие в обряде. В Симбирской губ. кумящиеся обменивались своими венками.
Сплетенные пастухами из 3 веток березы венки использовали в качестве оберега для скота; их могли изготавливать также из 3 веток деревьев разных пород: березы, рябины, ярги (вид ивы). Одним венком "венчали коров", т.е. одевали его на рога (тверск., псковск.), через другой, который после выпаса пастух давал хозяйкам, женщины доили коров в Троицу (тверск.).
Повсеместно венки являлись основным головным украшением молодых девушек в Троицу и в Духов день. Помимо обычных они одевали на голову и венки, обломанные с берез. В венках водили хороводы, кумились, молились в церкви, гуляли, совершали различные обряды с троицкой березкой, а также обрядовую трапезу. Иногда их носили в руках или вешали на шею. Венок был непременным атрибутом молодежных игр и хороводов, ряженья, нередко единственным его знаком. В Белгородской обл. участницы хоровода плясали, повесив венки на запястья рук. В Орловской губ. хороводы водили вокруг ритуального каравая, который девушки украшали венками. В г. Чухлома Костромской губ. в троицкой игре под пение "Александровской березы" каждая девушка по очереди после слов "красна девица-душа, выбирай молодца", протягивала понравившемуся парню свой венок. В Саратовской губ. девушка надевала венок на голову парня, победившего в каком-либо состязании. Венок украшал также главных действующих лиц некоторых троицких обрядов и игр. Так, во владимирской обрядовой игре венок обозначал девушку, называемую "оленем". Его также непременно надевали на ритуальных кукол Семика и Семичиху (см. Семик).
По окончании праздника девушки шли к реке (или к другому близлежащему водоему) и бросали венки в воду. В Зарайском у. Рязанской губ. девушки, слегка наклонясь, скидывали венки с головы, стараясь не дотрагиваться до них руками; при этом становились к реке спиной. Там же прежде, чем бросить венок на середину реки, клали его на воду и поочередно умывались из него. В Симбирской губ. венки бросали в воду с зажмуренными глазами. Пуская венки по реке, девушки загадывали о будущем: утонет - к смерти, или милый изменит, куда поплывет - в той стороне жених будет, сойдется с другим - замуж выйдешь.
"Венок мой березовый,
Плыви - не утони,
Счастье, несчастье
На год покажи".
(Денисова И.М.1995. С. 33)
В Калужской губ. бытовал обычай, согласно которому, парень, желавший жениться, должен был вытащить из воды венок полюбившейся ему девушки. В некоторых местах сохранилась более архаичная интерпретация движения венков - утонувший венок предвещал скорое замужество:
"Пойду на Дунай на реку,
Стану на крутом берегу,
Брошу венок на воду;
Отойду подале, погляжу:
Тонет ли, тонет ли
Венок мой на воде?
Мой веночек потонул -
Меня милый вспомянул:
О свет моя ласковая,
О свет моя приветливая".
(саратовск.; Обрядовая поэзия. 1989. № 383).
В народе говорили, что тонет тот венок, в который было вплетено больше цветов, и который стало быть обладал большей продуцирующей силой (рязанск.).
При троицком поминовении (см. Троицкая суббота) венки оставляли на могилах умерших родственников (архангельск., поволжск.).
В некоторых местах России троицкие венки хранили у икон, используя их в качестве оберега и лечебного средства. В Калужской губ. троицкие "венчики" (венки) опускали в воду, которой затем мыли детей, чтобы они не хворали. В Белгородской обл. венки приносили домой и вешали их "где-нибудь. Он высохня, а потом… может какая-то боль приключится, заболит. Это у нас такой обычай, - его кидают в воду, закипятят, откипятят ето все что у него ето есть, какие цветы, какая трава. Она ш самая святошная, и купаются (в ней)" (Конухова А.Б. 1996. С. 53). В Тверской губ. хранят коровьи венки, которые в случае болезни скармливали скоту. В Дмитровском у. Орловской губ. венок, принесенный из церкви в Троицын день (Троица), использовали при посадке капусты. Один из посаженных кочешков закрывали горшком, который обвивали сбереженным троицким венком. Также венки клали на падельник под сено или под ржаные снопы, чтобы их не съели мыши.

Срубленное березовое дерево, главный атрибут троицко-семитских обрядов. Ее вырубали, завивали и украшали, ставили в домах, оставляли в полях. Эти действия должны были повлиять на будущий урожай, а молодых женщин наделить потомством.
Троицкая (семицкая) березка (кума, гостейка, венок, столб, семик, сад, весна, баба, девичья красота, лиль, цветок, "обыгранная березка") - ритуальное дерево - срубленная береза, главный атрибут троицко-семицких обрядов; служила центром молодежных гуляний праздников Семик-Троица.
Употребление березы в весенне-летних ритуалах обусловлено значимостью ее образа в традиционном мировоззрении русских: она считалась одним из наиболее почитаемых деревьев. В мифопоэтическом творчестве русского народа береза выступает как Мировое древо, которое является центром мироздания, универсальной моделью Вселенной. Вершина древа достигает небес и связана с Богом, Солнцем, птицами; корни уходят глубоко в землю, соприкасаются с преисподней, где обитает нечистая сила; средняя часть отождествляется с земным пространством. В троицко-семицком цикле в обрядовом деревце-березке также просматривается образ Мирового древа, древа жизни, в нем видят воплощение плодородия живой природы, нить, связывающую мир живых и мир умерших, временное вместилище для душ умерших и мифологических персонажей, мифический родовой центр, слившийся в глубокой древности с женским божеством-предком.
ПО НАРОДНЫМ ПРЕДСТАВЛЕНИЯМ, БЕРЕЗА И ЕЕ ВЕТВИ ОБЛАДАЮТ ОСОБОЙ РАСТИТЕЛЬНОЙ СИЛОЙ, ЧТО СВЯЗАНО КАК С ОСОБЕННОСТЯМИ ДЕРЕВА ВООБЩЕ - СПОСОБНОСТЬЮ К ПЛОДОНОШЕНИЮ, ПОСТОЯННОМУ ОБНОВЛЕНИЮ И Т.Д., ТАК И С ПРИРОДНЫМИ СВОЙСТВАМИ РАСТЕНИЯ: НА БЕРЕЗЕ ЛИСТЬЯ ПОЯВЛЯЮТСЯ РАНЬШЕ, ЧЕМ НА ДРУГИХ ДЕРЕВЬЯХ.
В период начала расцвета природы дерево тщательно оберегалось: повсеместно существовал запрет "колошить"/ломать березу. Он соблюдался до праздников Семик-Троица, которые в народном сознании связаны с моментом наиболее бурного роста растительности, когда возникала возможность передать продуцирующую силу дерева земле (полям), что является жизненно необходимым для земледельца, и людям. С этой целью совершали ряд обрядовых действий с березой: ее выбирали, завивали (см. Завивание берез), вырубали, украшали, обносили вокруг полей, деревень, домов, вносили и устанавливали в поселениях и домах (см. Троицкая зелень), оставляли в полях, бросали в водоемы. Действия с березой должны были обеспечить поля рождающей силой и влагой (дождем), необходимой для всхода и роста посевов. Песни, исполняемые при этом, носили характер магического заклинания на урожай, получение которого ставилось в непосредственную зависимость от березы:
"Ай, густо-густо на березе листьё,
Ой-ли, ой люли, на березе листье.
Гуще нету того во ржи, пашеницы.
Господа бояре, мужики крестьяне!
Не могу стояти, колоса держати,
Буен колос клонит".
(Пропп В.Я. 1995. С. 72).
Повсеместно пространство, освоенное человеком, украшалось березами и березовыми ветками (Троицкая зелень). К продуцирующей, живительной силе березы приобщались и через березовые венки: в Троицу их носили в основном девушки и молодые женщины, в некоторых местах их надевали на животных (Троицкий венок).
В период троицких праздников (Семик-Троица) береза, по представлениям русских крестьян, была связана с миром предков (Троицкая суббота). По поверьям жителей Дмитровского края Московской губ. на Троицу в ветви берез, украшавших избы, вселяются души умерших родственников. В Псковской губ. считают, что "у березок (установленных около домов) родители стоят". В связи с этим интересно и выражение, бытовавшее в Калужской губ., здесь об умирающем человеке говорили - "в березки собирается".
Береза считалась и излюбленным деревом русалок (умерших девушек и некрещеных детей), которые появлялись только на русальной неделе:
"У варот бяреза
Зилина стыяла
Ветьтикым махала;
На той на бярезе
Русалка сядела…"
(смоленск.; Зеленин Д.К. 1916. С. 163).
Крестьяне Тульской губ. полагали, что пока русалки пребывают на земле, они живут на плакучих березах, качаются на их ветвях или сидят под деревом; в Смоленской губ. для качания русалок предназначались специально переплетенные ветви берез (Завивание берез). Около завитых берез в Троицу появляются и другие мифологические персонажи, например, шишиги (владимирск.).
В весенне-летних обрядах, также как в поверьях, фольклорных текстах, береза является символом женского начала. В это время девушки и женщины относились к ней, как к своей покровительнице. С березой кумились (Кумление), просили у нее доли, кормили ее, посвящали в свои тайны, обращались к ней с пожеланиями, умывались ее соком для красоты и здоровья. В Костромской губ. верили, что, если сесть в тень троицкой березки, загадав желание, - оно обязательно исполнится, а если сесть первой в тень завитой березы, то выйдешь замуж в текущем году. Существует предположение, что в образе березы женщины и девушки обращаются к божеству-прародительнице, которое и наделяет их потомством. Некоторые исследователи в образе женского божества, представленного в троицко-семицких обрядах в облике ритуального дерева - березы, видят черты Богородицы (Денисова И.М. 1985. С. 162).
Ритуальные действия с троицкой березкой, составлявшие непременный элемент празднования Семика-Троицы, были распространены в основном в центральных, поволжских, сибирских губерниях России. Традиционно основная обрядовая функция закреплялась за женской частью населения - девушками и молодыми замужними женщинами. В ряде мест в обрядах с троицкой березкой принимали участие и парни, а также представители других половозрастных групп.
Для изготовления троицкой березки дерево обычно выбирали заранее. Девушки шли в лес и присматривали молодую, сочную, кудрявую березу с длинными ветками или с двумя вершинами. Иногда ее отмечали каким-либо знаком, например, "заламывали" верхушку, т.е. надламывали. В ряде мест около нее водили хороводы. В назначенный день отмеченное дерево срубали или выкапывали с корнем, в некоторых случаях отламывали/отрубали самую густую и красивую ветвь (рязанск., симбирск.). Объектом вырубания нередко становилось то же дерево, ветви которого заплетали в Семик или предшествующий ему период (см. Завивание берез). Так, во Владимирской губ., вырубали завитую березу (в Троицу), а в Нижегородской - только что развитую (в Духов день). В Сибири для троицкой березки выбирали исключительно свежее и нетронутое дерево. По обычаю омских крестьян рубкой обрядового деревца занимались парни, а девушки только присутствовали при этом.
Срубленную березку тут же в лесу, в роще, на близлежащих полянах и лужайках, или, после перенесения в поселение, на улице или в чьем-нибудь доме украшали. В ряде мест деревце сначала наряжали, а затем вырубали. Украшениями служили предметы девичьего костюма: ленты, платки, пояса, бисер, бусы, косники, венки, снятые иногда непосредственно с участниц, а также заготовленные заранее нитки, лоскуты, травы, цветы, конфеты и козули - ритуальная выпечка в виде веночка. Все это девушки вешали на дерево или привязывали к его ветвям и к стволу. У русского населения Забайкалья было принято укреплять пояса на вершине дерева.
В Костромской губ. поясом охватывали ствол березы у самого корня, а к вершине привязывались ленты. Количество лент определялось числом девушек, собравшихся около деревца, или числом их родственников, привязывая ленту девушка загадывала на будущее: на свое или близких людей. В Ростовском у. Ярославской губ. существовал обычай "убанчивать" березку так же, как и свадебное деревце "девичью красоту", в котором видели символ девичества. В южной Сибири березку следовало нарядить так, чтоб ни одного листочка не было видно.
Троицкая березка могла представлять собой антропоморфную фигуру. В Енисейской и Иркутской губ. срубленное дерево наряжали "в самолучшо девичье платье, приплетали … из кудели косу, украшали "королькам" (бусами); при этом девушки припевали:
"Елья, елья-березонька,
Елья кудревата!
Задумал пан женитися
На душе на красной девице,
На березе, на сестрице".
(Макаренко А.А. 1993. С. 110).
В Тюменском у. Тобольской губ. две вершины березы свивали венком и на образовавшуюся "голову" надевали кокошник или платок; две ветви отводили в качестве рук, надевали кофту, юбку и фартук, наряд дополнялся лентами, бусами и полевыми цветами. В ряде локальных традиций в основе троицкую березку изготавливали из двух или более деревьев. В некоторых местах Сибири наряжали две березки: одну девкой, другую - парнем.
С украшенным деревцем - троицкой березкой - девушки и молодые женщины совершали хождения вокруг полей или по полям, в рощи, вокруг деревень, по улицам поселений, около домов. Во многих местах соблюдался обычай при обходе заходить в дома участниц обряда; крестьяне Тобольской губ. говорили, что "березка" к девушкам в гости ходит (очередь устанавливалась заранее).
В Сибири девушки на время обходов разделялись на группы по 10-15 человек - "вьюны", каждая из которых имела свое ритуальное дерево, или даже два. Как правило, березку носила одна из участниц обхода. В Костромской и Рязанской губ. это была девушка-подкумок/подкумыш, которой не хватило пары при кумлении. В Тобольской губ. выбирали девочку 10-12 лет, славившуюся веселым характером и умением плясать. Она подлезала березке "под юбку, брала ее за ствол и двигалась впереди хоровода: получалось впечатление, что березка идет и пляшет сама" (Соколова В.К. 1979. С. 193). В ходе шествия девочку с березкой поддерживали под руки две взрослые девушки.
У русских поселенцев Забайкалья деревце сначала держала девушка, затем молодка, живущая первый год замужем, и, наконец, девочка-подросток. Троицкую березку могли носить девушка и парень вместе. В ряде мест для ношения березки приглашали парня или мальчика, а в Барнауле - пожилую женщину. В Нижегородской губ. девушку или парня, шествующих с березкой рядили в "шутовской наряд барабанщика". Участники шествия двигались парами или хороводом, окружая березку со всех сторон. В Костромской губ. каждая участница хоровода должна была держаться за свою ленту, привязанную к вершине дерева; при этом они кружились вокруг березки, вращая таким образом и ее.
Во время обходов исполнялись песни магического характера. Шествия по полям сопровождались песнями-заклинаниями на урожай; в них подчеркивалась продуцирующая роль девушек и молодых женщин, совершавших хождения.
"Ой, где девки шли, там и рожь густа,
Ой, где вдовы шли, там трава росла,
Что трава росла высока, зелена;
Где молодушки шли, там цветы цветут,
Ну цветут цветы по всей улице да по бережку,
Что по бережку, под кусточкам".
(смоленск.; Некрылова А.Ф. 1989. С. 473).
Обходы домов сопровождались, как правило, пением песен колядного типа. "Вьюны" девушек подходили к каждому дому и пели под его окнами:
"Дай нам шильцо да мыльцо
Белое белильцо
Да зеркало,
Копейку да денежку -
За красную девушку!
Ой, дид - ладо!
Семика честного яичницу!"
(Земцовский И.И. 1973. С. 42).
Парни, как правило, сопровождали шествия девушек в том случае, когда они принимали характер молодежного гулянья.
Повсеместно троицкая березка символизировала центр праздничного гулянья. Около обрядового деревца собиралась молодежь, пели песни, водили хороводы, устраивали пляски и игры. Нередко в них принимали участие и люди старшего возраста; в большинстве случаев они наблюдали за молодежью со стороны.
На время троицких гуляний березку обычно устанавливали в лесу, в ржаном поле, на поляне, в центре поселения, во дворе, в огороде, в жилом доме, у реки, - нередко там, где проходили традиционные весенне-летние собрания молодежи. Время установления варьирует по местностям: ставили в Семик или в Троицу, сразу после срубания, после украшения, после обходов, непосредственно перед ритуальным уничтожением. Иногда игровые песни, пляски и хороводы сопровождали шествия с троицкой березкой. В репертуар входили песни, посвященные березе; ее чествовали наряду с девушками, т.к. Троица считалась праздником и березки и девушек:
"Не радуйся клен
Да ясення:
Не к цебе идуць
Дзевки красныя…
Ты радуйся, белая береза:
К цебе идуць
Дзевки красныя,
Цебе несуць
Яешни смащные,
Горилку горькую
Скрипку звонкую".
(смоленск.; Зеленин Д.К. 1916. С. 263-264).
"Березонька белая,
Березонька кудрявая
На чем приехала?
На ковре, на золоте,
На атласе, на бархате.
У кого же ты гостила?
У отца, у матери,
У роду, у племени,
У красных девушек.
Хотят березоньку срубить,
И ее в речке утопить".
(Обрядовая поэзия. 1989. С. 253. № 391).
"Березынька кудрявая,
Кудрявая, моложавая.
Под тобой, березынька,
Все не мак цветет,
Под тобой, березынька,
Не огонь горит,
Не мак цветет -
Красны девушки
В хороводе стоят,
Про тебя, березынька,
Все песни поют".
(московск.; Обрядовая поэзия 1989. С. 258. № 398).
В летописных записях за 1432 год говорится о неистовых плясках, устраиваемых около берез; их участницы, по словам летописца, были превращены "в камни молнией из налетевшей тучи". Такой характер увеселений сохранялся на протяжении веков. В Тюменском у. Тобольской губ. во время хороводного шествия из леса в деревню "березка" под пение "проголосных" (протяжных) песен медленно ходила по кругу, потом, когда переходили к плясовым песням, стиль хоровода резко менялся: "в круг влетают в бешенной пляске пары, а с ними пляшет и неистово вертится "березка"".
В Чухломском у. Костромской губ. хождения с троицкой березкой сопровождались молодежными играми. С последними словами песни "Александровская береза", исполняемой обыкновенно шествующими, - "выбирай молодца" - каждая из участниц по очереди протягивала руку или венок плясавшему рядом парню и обходила с ним в пляске вокруг украшенной березки (см. Троицкий венок).
Главные действующие лица хороводов и игр нередко находились под установленной троицкой березкой: у русских Забайкалья это девушка-"столб", во Владимирской губ. -девушка-"олень", обозначенная венком.
Около троицких березок устраивали и ритуальную трапезу, основным блюдом которой были яйца и яичница. Продукты собирались в складчину или по домам односельчан. Так, требование яиц или яичницы звучало в песнях, которые исполнялись девушками во время обхода домов; по традиции хозяева обязательно отдаривали их яйцами.
Обрядовую трапезу устраивали обычно под установленной березой в роще, в озимых полях, на улице поселений, а также в домах. В некоторых районах Сибири около березки девушки раскладывали печеные яйца, лепешки и пироги, а яичницу готовили тут же из принесенных сырых яиц. Близ Углича во время трапезы части яичницы и варенные яйца кидали в рожь, "чтобы она кормилица лучше уродилася". К установленной на улице березке ставили столы, приносили самовар и различные угощения. В Гороховецком у. Владимирской губ. в застолье участвовали только замужние женщины, поэтому день носил название бабьего праздника.
В Саратовской губ. изготовленные кушанья - яичницу, пироги, лепешки, лапшу, курник, пшенники, похлебку из домашней птицы - во время ритуальных действий со срубленной березкой держали в руках специально приглашенные мальчики, стоявшие в стороне; сама трапеза происходила в лесу, куда отправлялись позднее.
Об обычае ритуального кормления троицкого деревца упоминается в челобитной нижегородских священников: "жены и девицы приносили в жертву березам пироги, каши и яичницы". Традиционно он включался в девичью трапезу. В Шарьинском р-не Костромской обл. первую ложку каши давали березе, а потом ели сами, также поступали с яичницей и пирогами. Кроме этого на земле около березки оставляли также "куличики", "козули" - ритуальную выпечку, в центре которой часто запекались яйца. Обычай кормления березы соблюдался и в поселениях, расположенных на реке Тавде.
Здесь хозяева, приглашая обходчиков в избу, обращались сначала к березке: "Белая Березынька, милости просим к нам в гости (с поклоном), не побрезгуй нашим хлебом-солью". Потом ко всем остальным: "Красны девушки, добры молодцы, заходите". Березку ставили в передний угол перед накрытым столом, на котором было расставлено угощение для нее - по кусочку от всех блюд, стакан пива или рюмка вина; девушка-хозяйка приглашала сначала березку, а потом и всех присутствующих попить-поесть, чем Бог послал. Оставляя березку на время одну в доме, перед ней снова ставили накрытый стол с кушаньями.
В некоторых местах троицкую березку принято было оставлять на ночь, или на какое-нибудь время в одном из жилых или хозяйственных помещений. В Кежемской и Пичугской вол. Енисейского у. после гуляний в Семик, березку-"гостейку" ставили в "подклеть" или в "анбар", принадлежащий одной из девушек, и снова выносили на улицу в Троицу. В течение этих дней девушки и парни приходили проведывать березку, устраивали рядом хороводы и пели песни. В Тюменском у. Тобольской губ. троицкую березку оставляли в доме, который оказывался последним при обходе, или относили на сохранение к бобылке.
По окончании праздника, в Троицу или в Духов день, троицкую березку относили к месту ритуального уничтожения: в лес, в ржаное поле, к реке. Обряд проводов был описан в протоколе Святейшего Синода 1741 года: "а оные безчинники в толь великий и святой день (Духов день) вместо подобающего благоговения вышеупомянутые березки износя из домов своих, аки бы некую вещь честную, с немалым людства собранием провожают по подобию елинских пиршеств … в леса…с великой скачкою и пляскою… и с нелепым криком" (Цит. по: Живая Старина, 1890. Отд. 2. С. 34). В Саратовской губ. с троицкой березкой прощались в Семик, перед завиванием берез. Одна из девиц подходила к деревцу, установленному посреди двора, опрокидывала горшок с водой, поставленный под ним, затем выдергивала березку, бросала её на землю и запевала:
"Разыгрался Никин конь,
Сломил тычину серебряную
Бранской староста, отворяй ворота,
Пускай девушек гулять во луга!"
(Обрядовая поэзия. 1989. С. №.).
Предварительно троицкую березку, как правило, разряжали: снимали с нее все украшения, иногда оставляя одну красную ленту (костромск.). Во Владимирской губ. с разряженной березы каждый из участников отламывал по прутику. В Костромской губ. с дерева обламывали веточки с ленточками. По описанию очевидцев во время проводов березку "тащили к реке, как преступника"; молодежь шествовала "по улице целой толпой", и каждый участник старался ухватится за какой-нибудь сучок.
В локальных традициях существовали разные варианты уничтожения троицкой березки: её оставляли в лесу или в ржаном поле, топили в реке, сжигали в печке (ярославск.) или на улице (калужск.). В Тюменском у. Тобольской губ. обряд потопления носил название "отпевания" березки. Поклонившись деревцу, молодежь выносила его из дома и отправлялась к реке, исполняя "проголосные" песни, которые по мере продвижения становились все печальнее и печальнее; под жалобное пение подруг девочка, носившая березку в течение праздника, бросала её в воду.
Во Владимирской губ. провожающие кричали в этот момент: "Тони, Семик, топи сердитых мужей!". На Смоленщине бросание в реку осмыслялось как возрождение березы, оно сопровождалось словами песни: "Стань, береза, по-старому, как стояла!". В Барнауле, когда шествие достигало реки, молодежь толкала женщину с березкой в воду на неглубокое место. Через некоторое время женщина выходила из воды, ей подносили вина, и все вместе с плясками и песнями возвращались обратно.
Ритуальное уничтожение троицкого деревца имело магическое значение: березка оставленная во ржи должна была охранять поле от града, заморозков и червей; а березка, брошенная в воду должна была обеспечить достаточное количество влаги на все лето.
Ритуал потопления троицкой березки связан в некоторых местах с гаданиями. По движению деревца судили о судьбе девушки, бросившей его в воду. Если береза сразу начинала погружаться, то полагали, что эта девушка не проживет и года. Местами вслед за троицкой березой пускали по реке веточки с ленточками, завязанными на родственников, или венки и гадали по ним: плывет - к добру, тонет - к беде (см. Троицкий венок, Троицкая зелень).